"Детская литература",
№ 10, 1964. С. 56-57.
Нина Аллахвердова, Вл. Глоцер
Мы встретилась с Джанни Родари в читальном зале Дворца пионеров на Ленинских горах. Его окружили ребята.
- Взрослые, - рассказывал им Родари, - часто говорят детям: "Ешьте побольше каши". А я говорю: "Читайте побольше книг". Без этой пищи тоже не вырастешь. Книги бывают разные - веселые и грустные. Я пишу веселые книги. Потому что я пишу книги для детей. А веселый человек растет быстрее.
Когда я напишу что-то новое, я прихожу в какую-нибудь школу в Риме и читаю ребятам то, что написал. Прочитаю страничку, и если ребята ни разу не засмеются, рву эту страничку у них на глазах.
Когда Джанни Родари пришел в магазин "Детский мир", то первое, что бросилось ему в глаза, были игрушки по сказке "Приключения Чипполино": синьор Помидор, синьор Лимон и, конечно, сам Чипполино - мальчик-луковка.
Когда Джанни подошел к книжному киоску, он сразу увидел на прилавке свою книгу "Поезд стихов", которую только что издал Детгиз в переводах С. Маршака.
Продавщица сказала Джанни, что ему очень повезло. Если бы он пришел на полчаса позже, то ему ничего бы не досталось.
- Ваши книжки очень любят в нашей стране, - сказала продавщица.
Когда Джанни Родари приходил к ребятам, они дарили ему свои рисунки к его книжке "Приключения Чипполино", читали стихи и пели песенки…
- Какая из ваших книг наиболее популярна в Италии? - спросили мы. - Наверное, тоже "Приключения Чиполлино"?
- Нет, - сказал Джанни Родари, - недавно я написал новую книгу, "Сказки по телефону". И она ребятам нравится больше.
Очень скоро выйдет "Книга ошибок". Вообще-то дети не любят, когда им указывают на ошибки. Но в моей книге речь идет просто о грамматических ошибках. В книге много сказок-басен. Только вместо героев - птиц и зверей здесь герои - орфографические ошибки. Мне кажется, что эта книга удалась. Жаль, что я не могу ничего вам пересказать из нее, потому что в каждом языке свои правила и, конечно, свои ошибки.
Джанни Родари пишет свои стихи на итальянском языке, а мы читаем их на русском.
Первым стихи Родари стал переводить Маршак. Он так хорошо перевел его стихотворения, что в нашей стране сразу полюбили Родари и дети и взрослые.
Джанни очень хотел повидать Маршака. Он только ступил на московскую землю, как тотчас спросил о нем.
И вот Маршак и Родари встретились. Они видели друг друга впервые, хотя заочная дружба двух поэтов началась еще в 1952 году, когда Маршак стал переводить стихи Родари. Позже Родари у себя на родине перевел некоторые стихотворения Маршака.
Они встретились как друзья, хотя и в первый раз.
- Я ровно тридцать лет назад был в Италии, - сказал Маршак. - Я слышал там замечательные народные песни... - И он произнес нараспев несколько строчек.
Родари радостно закивал.
- Все мои стихи идут от этих песен, - подтвердил он.
- Я так и думал, - сказал Маршак. - Когда я был в Италии, я спрашивал себя: "Неужели не найдется такого поэта, который бы продолжил эту линию?"
У Джанни с Маршаком был большой и серьезный разговор о литературе, об искусстве. Во второй раз Джанни говорил с Маршаком, когда вернулся из поездки по Союзу. Горячо, жестикулируя, с чисто итальянским темпераментом он рассказывал Маршаку о своих встречах. Его всюду узнавали. Узнали Родари и две девушки, которые ехали с ним в вагоне. Они только недавно окончили техникум, несколько лет учились вместе, дружили, и у них был игрушечный, не очень новый зайчонок - один на двоих талисман, как сказал Джанни. Девушки ехали на работу в разные края: одна - в Сибирь, другая - на Дальний Восток. Пришло время выходить из поезда, они пошептались и, подойдя к Родари, подарили ему своего зайчонка.
Самуил Яковлевич слушал Джанни и, наверное, думал: "Нет ничего удивительного, что этого человека встречают у нас так сердечно. Его стихи и сказки нравятся всем потому, что их автор свежо и увлекательно говорит о самых важных вещах на свете. И все угадывают в нем не только хорошего поэта, но и хорошего человека".
Родари был рад, что повидал Маршака. Он сказал на прощание:
- Ваша похвала воодушевляет меня. Когда я вернусь домой, я буду как часы, заведенные на двадцать лет.
Из журнала "Пионер" № 3, 1964.