Главная > О Маршаке

И. Куценко. С.Я. Маршак в Краснодаре -
Краснодар, 1997. С. 136-144.
Публикуется с любезного разрешения автора.

И. Куценко

В Екатеринодаре
Дорога на юг (отрывки)

В столице Кубани, переименованной в конце 1920 года в Краснодар, С.Я. Маршак прожил около трех с половиной лет. Для него, как и для всей страны, это были годы переломные. Именно тогда он начал становиться тем "Маршаком Советского Союза", которого сегодня знает мир. <...>

В 3-ем томе биографического словаря "Русские писатели. 1800-1917" (М., 1994) в статье о С.Я. Маршаке, написанной О.Б. Кушлиной, о кубанском периоде его жизни сказано: "В 1917 он переехал в Екатеринодар, где заведовал секцией дет. домов и колоний обл. отдела нар. образования. В 1918-20 сотрудничал в газ. "Утро Юга", по заданию редакции вступил в переписку с В.Г. Короленко, получил от него для газ. "Письма из Полтавы" (к А.В. Луначарскому). Печатал в газете стихотв. фельетоны антибольшевистской направленности, в поддержку деникинского движения. Дружески общался с Е.Н. Чириковым, А.Т. Аверченко, Н.А. Тэффи, Сашей Чёрным, И.С. Шмелевым, Б. Диксом. В 1919 в Екатеринодаре вышел сб-к дорев. стихов М. "Сатиры и эпиграммы" (под псев. Д-р Фрикен). После прихода красных в 1920 вместе с Е.И. Васильевой организовал дет. театр, для к-рого они в соавторстве писали пьесы (сб. Театр для детей, Краснодар, 1922; 4-е изд., Л.-М., 1927)".

И.С. Маршак о приезде отца в Екатеринодар пишет так: "История его поездки от Москвы до Краснодара не сохранилась. Известно только, что дорога была очень сложной, связанной с многими опасностями и случайностями. Когда он в конце концов приехал к семье, София Михайловна начала понемногу выздоравливать (после тифа). Семья находилась в очень нелегком материальном положении. И через некоторое время Самуилу Яковлевичу пришлось опять заняться работой в газете. Он стал писать стихотворные фельетоны для только что организованной газеты "Утро Юга", выступавшей с критических позиций по отношению к кубанской властям - так называемой Кубанской раде". Иммануэль Самойлович сделал ссылку: "Том 5, стр. 421, а также статьи И.Я. Куценко в журналах "Вопросы литературы", М., 1965, № 8, стр. 249, и "Кубань", Краснодар, 1967, апрель, стр. 98".

Таким образом, в печати в 1994 году впервые объявлено о том, что, оказывается, любимый всем советским народом, общепризнанный лидер многих поколений детворы в момент наивысшего напряжения революции - вооруженной борьбы за Советскую власть печатно выступал со стихами "антибольшевистской направленности", да еще "в поддержку деникинского движения". Не очень давно такое обвинение могло перечеркнуть жизнь писателя, будь он жив, или круто изменить оценки его творчества. Другая, "защитная" позиция, высказанная сыном поэта, сводится к тому, что С.Я. Маршак критически относился только к кубанским белогвардейцам. Причастным к ней назван и автор этих строк. С вопросом стоит разобраться.

Не вызывает сомнения, что утверждение О.Б. Кушлиной о переезде С.Я. Маршака в Екатеринодар в 1917 году ошибочно. Он перебрался к семье в 1918-м. Точную дату установить невозможно. Иммануэль Самойлович пишет: "Летом 1917 года Яков Миронович с семьей, в том числе с Софией Михайловной и со мной, переехал в Екатеринодар..." Следующий абзац Иммануэля Самойловича относится к Самуилу Яковлевичу: "Почти год он прожил без семьи. Его сохранившиеся письма того времени полны забот о заработке, который он пересылал семье". Слова, "почти год" означают, что С.Я. Маршак мог приехать в Екатеринодар летом 1918 года, через год после приезда сюда его семьи, с соответственной поправкой на слово "почти", то есть несколько ранее, чем в прошлом году. Еще из воспоминаний О.В. Молодых: "В Москву мы поехали вместе с Самуилом Яковлевичем - он должен был проехать через Москву к своей семье. Мы, педагоги, жили там коммуной на Малой Дмитровке в "Детском труде и отдыхе" Шацкого. Достать билеты из Москвы в те дни было не так-то легко, и Маршак оставался несколько дней у нас..."

Из приведенного следует, что, очевидно, С.Я. Маршак приехал к брату в Петрозаводск не летом, а весной 1918 года, например, в мае1. И инструктором Олонецкого губоно работал короткое время, вероятно, несколько недель. Принять решение пробиваться в Екатеринодар его побудило известие о тяжелой болезни жены, которое он мог получить письмом или телеграммой. Железнодорожные билеты, денежные переводы, связь в те дни могли быть доступными только между советскими Петрозаводском, Москвой и Екатеринодаром, другими словами - до начала вторжения на Кубань деникинской Добровольческой армии и захвата ее административного центра белогвардейцами 17 августa 1918 года. Деникинцы подошли к северо-восточным границам Кубано-Черноморской советской республики 22 июня, нанося в последующем главный удар вдоль единственной железнодорожной линии на Тихорецкую и на Екатеринодар, встречая упорное сопротивление красных отрядов. Станцию Тихорецкую белогвардейцы заняли лишь 13 июля. Таким образом, С.Я. Маршак мог приехать в Екатеринодар где-то около середины июня, "проскочив" одним из последних поездов, прошедших от Ростова.

Но не исключена другая версия. Доехав до Новочеркасска или Ростова в период подготовки белого наступления и не имея возможности добраться до Екатеринодара, С.Я. Маршак какое-то время вынужден был пережидать, остановившись у знакомых. Например, в Ростове на улице Большой Садовой, 89 давно была известна техническая контора инженера Л.С. Маршака, предлагавшая: "Устройство систем отопления, вентиляции, другие работы по санитарной технике" (Весь Кавказ. Промышленность, торговля и сельское хозяйство Северного Кавказа и Закавказья. Составил и издал М.С. Шапсович. Баку, 1914. С. XX). Не был ли он родственником Самуила Яковлевича и не мог ли ненадолго приютить его? А ехать далее на юг С.Я. Маршак смог бы, когда от Ростова до Екатеринодара пошли пассажирские поезда уже при белых. Это могло случиться не ранее конца августа 1918 года.

В любом из случаев он должен был по крайней мере однажды перейти если не линию фронта, то рубеж противостояния красных и белых, что было небезопасно.

В критической и мемуарной литературе никогда сколько-нибудь обстоятельно не стояли вопросы об отношении С.Я. Маршака к политической борьбе периода Великого Октября и Гражданской войны. В общественном мнении было давно самим собой разумеющимся, что он как бы стоял в стороне от политики или даже возвышался над ней. В правомерности существования огромного социалистического государства абсолютное большинство советского народа было уверено. Гражданином этого государства являлся один из любимейших советских поэтов, который имел круг своих интересов, служил большому и важному конкретному делу. Но мог ли Самуил Яковлевич в годы невиданного революционного пожара оставаться фактически безразличным к происходившему? Мог ли молодой человек, которому в 1917 году исполнилось 30 лет, обладавший огромным талантом, немалым опытом, получивший прекрасное образование и уже признанный читающей Россией, в период грандиозных потрясений тихо влачить серенькое существование в ожидании более счастливых времен, иногда откликаясь на события только стихотворными фельетонами? Согласиться с подобной позицией значило бы исказить облик С.Я. Маршака, понимание им долга гражданственности.

Самуилу Яковлевичу - одному из лучших и честнейших представителей русской литературы, в полном соответствии с ее замечательными традициями были присущи распространявшийся на всех людей гуманизм, острое неприятие социальной несправедливости, чувство нравственной ответственности, стремление помочь своему народу в постигшей его беде на основе сложившегося собственного миропонимания и политических представлений. Ищущая, импульсивная натура С.Я. Маршака требовала обязательных, немедленных и энергичных действий. И здесь екатеринодарский период снимает исключительное место в его творчестве.

Это время остается белым пятном в биографии поэта. Маршаковеды, будто сговорясь, посвящают ему по несколько общих фраз. Наиболее полную характеристику творчества С.Я. Маршака в 1918-1920 годы даст Иммануэль Самойловнч: "Но личина веселого и острого фельетониста была жанровой маской. За ней скрывался человек, остро и глубоко переживающий трагедию, в которую народ был тогда ввергнут гражданской войной и разрухой.

Это видно из нескольких напечатанных в "Утре Юга" стихотворений совсем иного плана. В одном из них "Пляска смерти" говорится:

Немая смерть с ее оскалом,
Пустыми впадинами глаз,
Костями скул и носом впалым
Уж не пугает больше нас...

Изголодавшиеся дети
Бегут толпой навстречу ей.
Она стоит с косой своей
В заразном душном лазарете...

С этими стихами перекликается короткий очерк, посвященный памяти умершего 26 января 1919 года от тифа талантливого сатириконского поэта и беллетристa С.В. Михеева, и случай из личной жизни Маршака, о котором вспоминает его сестра Ю.Я. Файнберг.

В очерке между строк можно почувствовать раздумья автора о собственной литературной судьбе:

"...Стихи он писал так же легко, экспромтом, как и прозу. Поэзия его иногда бывала простой и детски ясной, иногда - болезненно-причудливой. В ней находили отзвук и отражение два очень несходных между собою мира: уютная, заботливо обставленная детская с огоньком лампадки перед иконой в спокойном, патриархальном доме и ресторанный зал с гулкими, резкими звуками органа или оркестра...

...И у Михеева вырывается горькое признание (стихотворение "У потушенной елки"):

"Так грустно мне, так больно быть большим!"

Юношеские годы С. Михеева, в общем, были "растраченные годы", и это не могло не отозваться на развитии его несомненного и незаурядного лирического дарования.

Бурное и тревожное время переживает наше поколение. И кто знает, может быть, ныне мы вступаем в эпоху еще более тревожную, еще более грозную, где и совсем не будет места тихому созерцанию и лирическим переживаниям.

Разве не показательны в этом смысле последние дни жизни молодого Михеева, проведенные им на чужбине, в одиночестве, в нужде, в суровой и мрачной обстановке военной казармы?

Но удивительно то, что в этих условиях он не терял способности смеяться и петь - до тех пор, пока страшный недуг не свалил его на лазаретную койку, оказавшуюся его смертным ложем..."

И приблизительно тогда же, когда были написаны упомянутые стихи и очерк, Маршак, как вспоминает его сестра, привел к себе в дом заболевшую тифом девушку - подпольщицу-большевичку. Звали ее Дорой. Много недель вся семья укрывала ее от деникинской контрразведки и скрытно выхаживала ее - пока она полностью не выздоровела.

Душевному настроению Маршака в то время ближе всего были его любимые стихи Александра Блока "Голос из хора" и написанное в Краснодаре стихотворение о бумажном паяце поэтессы Е. Васильевой (впоследствии много работавшей с Самуилом Яковлевичем в Краснодарском и Ленинградском театрах для детей);

...Дерните за ниточку -
Руки вверх, ноги врозь.
Потому что ниточка
Пробралась насквозь...

...Как не быть веселому.
Как не танцевать,
Завтра ведь и голову
Могут оторвать.

В стихотворении "Кто скажет", одном из немногих и "Утре Юга", подписанных его подлинным именем, Маршак писал:

Изведал в городе рабочий
Немало трудных, жутких дней.
Пусть день работы стал короче,
Но сутки голода - длинней...

...Идут без дрожи брат на брата
Терзать, калечить, убивать...
А каждого из них когда-то
Качала любящая мать...

В начале марта 1920 года Краснодар был освобожден частями Красной Армии. Город был в очень тяжелом состоянии - не хватало продовольствия, одежды, топлива. Война оставила множество детей без родителей, без крова. Маршак сразу бросился на помощь детям - ведь он уже имел опыт такой работы. Но в отличие от своих прежних встреч с ребятами, оказавшихся в силу обстоятельств временными, этой его "встрече" суждено было продолжиться до самого конца его жизни. Наступила эпоха великого пробуждения, которой крайне нужны были вдохновенные самоотверженные деятели, способные нести культуру народу и прежде всего - самой восприимчивой к культуре части народа: детям и юношеству. И Маршак стал детским писателем".

Как видим, Иммануэль Самойлович вынужден был уйти от комментирования известных ему наиболее острых стихотворных фельетонов отца, сведя значение его творчества в дни Гражданской войны к обобщенной гуманистической характеристике. В целом это, несомненно, верно. Он не сказал неправды. Но он сказал не всю правду. Отказ от доказательств в деталях в начале 70-х годов, когда завершалась подготовка рукописи Иммануэля Самойловича, объясняется тем, что тогда, в условиях всеобъемлющего и тупого идеологического диктата разлагавшегося руководства КПСС, разъяснять что-либо, несогласующееся с его железобетонной, неумной "линией", было абсолютно безнадежно.

Поэтому же в Большой советской энциклопедии в статье Б.Е. Галанова о С.Я. Маршаке (БСЭ. Изд. 3-е. М., 1974. Т. 15. С. 429-430) годы жизни поэта в Екатеринодаре не упомянуты вообще.

Во-вторых, Иммануэль Самойлович мог не знать всех обстоятельств скатеринодарского периода. В архиве Самуила Яковлевича, конечно, хранится много произведений той поры, но не все. Помню, с каким живейшим интересом Иммануэль Самойлович впервые познакомился с фельетоном "Утро Юга" (К годовщине)", копию которого я привез ему в один из очередных приездов в Москву. Он с волнением сказал тогда, что эти, ранее неизвестные ему стихи, предвосхищают поэтическую ткань переводов Бернса, в частности, "Джона-ячменное зерно". Так же он отнесся к некоторым другим текстам. Тем более он не мог всесторонне судить о совокупности екатеринодарского наследия отца, связанными с ним документами, так как ему не пришлось систематически поработать в государственных архивах. Ссылки на архивные материалы, проводимые им, часто даны на основании документов, поступавших в фонд С.Я. Маршака.

Сегодня, по праву исследователя и товарища безвременно ушедшего из жизни сына Самуила Яковлевича, горячо и преданно любившего своего отца, много сделавшего для популяризации его литературного наследия, считаю своим долгом внести посильный вклад в освещение малоизвестной, а по отношению к периоду с конца 1918 до весны 1920 года - во многом совершенно неизвестной стороны деятельности С.Я. Маршака.



Примечания

1. Следует учитывать поправку в 13 суток, возможную в связи с принятием григорианского календаря в январе 1918 г.  ↑ 

При использовании материалов обязательна
активная ссылка на сайт http://s-marshak.ru/
Яндекс.Метрика