Огонек. 1964. № 29. С. 26.
С. Баруздин
Этого человека со скромной, иногда грустной, а может быть, даже чуть виноватой улыбкой знали и любили все. Те, кто встречался и дружил с ним многие годы, как наши старшие товарищи по литературному цеху, и те, кто вроде нас, девятнадцать лет назад, вернувшись с фронтов Отечественной войны, довольно бойко и подчас бездумно пустились в лоно литературы для детей... и сразу же попали в его поле зрения, почувствовали его высокую меру требовательности к литературе, к себе самому и к нам, начинающим. Он был не просто маститым писателем, классиком, одним из основоположников большой советской литературы для маленького читателя. Он был личностью глубокой, мудрой, тонкой, и потому каждая встреча с ним, человеком удивительно богатым и интересным, становилась событием.
Но и те, кто не был лично знаком с ним, кто никогда не видел его даже на фотографиях, знали и любили этого человека. Он сопутствовал им, нынешним дедушкам и бабушкам, отцам и матерям, юношам и девушнам, мальчишкам и девчонкам, всю жизнь. По его стихам и песням, сказкам и пьесам учились они любви к родному слову и к родной стране, уважению к человеку труда и его деяниям, учились той высокой морали, которую мы ныне по праву называем коммунистической.
Три поколения советских людей воспитывались на звонких, веселых и одновременно мудрых книжках, написанных этим Человеком - человеком с большой буквы. И не просто воспитывались, а и росли вместе с его книжками. От "Деток в клетке" до "Мистера Твистера". От "Круглого года" и "Разноцветной книги" до "Были-небылицы". От "Сказки о глупом мышонке", "Почты", "Вот какой рассеянный" до "Рассказа о неизвестном герое", "Баллады о памятнике" и "Нашего герба". И наконец, от его прекрасных детских стихов до глубокой "взрослой" лирики и переводов Шекспира, Бернса, Гейне, Петефи, лучших образцов зарубежной народной поэзии, ставших благодаря его таланту и умению фактами русской литературы...
Выдающийся писатель, человек огромной эрудиции и мужества, превозмогавший многие последние годы своей жизни болезни и возраст во имя большой литературы, он и закончил свой путь как солдат, боец, труженик. Лишенный возможности читать, он наизусть диктовал поправки к рукописям и гранкам, интересовался иллюстрациями художников и событиями дня, о которых говорил номер "Правды" от 4 июля...
Трудно поверить, что на свете уже нет Самуила Яковлевича Маршака. Что завтра и послезавтра, через год и через десять лет не появятся его новые стихи на страницах газет и журналов, его острые подписи к рисункам Кукрыниксов, его книжки для детей, пьесы, переводы, лирические стихи и воспоминания, написать которые он так мечтал. Не будет к очередным литературным юбилеям блестящих стихотворных маршаковских приветствий, к которым все мы так привыкли и которыми никогда не переставали поражаться... И еще - это уже касается нас, пишущих,- не будет писем Маршака из Ялты и с московской улицы Чкалова, которой он посвятил свою знаменитую книжку "Детям нашего двора", не будет его новых блестящих статей о литературе, которым мог бы позавидовать иной теоретик-литературовед...
Маршак сочетал в себе удивительное разнообразие литературных талантов, и при этом он всегда был нашим горячим современником, острым политиком, борцом и общественником, понятие "беспартийный большевик" как нельзя лучше подходит к нему - поэту, человеку и гражданину.
Имя Маршака неотделимо от нашей литературы, и в этом есть великое торжество жизни над смертью, которая не в силах погубить большого таланта истинного художника-патриота.
Дети, во имя которых мы сегодня живем, трудимся и строим новое общество, не понимают законов смерти. Для самых маленьких из них имя Маршака стало синонимом хорошей детской книжки. "Дядя, а вы Маршак?" - спрашивают они у любого автора понравившейся книжки. Для более старших книжки живого Маршака вечно будут добрыми спутниками, советчиками и товарищами. Их читают в эту минуту миллионы ребят, их будут читать новые поколения завтрашних мальчишек и девчонок, которые заново откроют для себя прекрасную маршаковскую поэтическую образность и ритмику в написанных давным-давно, еще в тридцатые годы, строках:
Человек сказал Днепру:
- Я стеной тебя запру.
Ты
С вершины
Будешь
Прыгать,
Ты
Машины
Будешь
Двигать!
Новые поколения людей берут в руки книги Маршака. Разбирают по буквам и слогам, заучивают наизусть, улыбаются, смеются, думают о большой жизни. У книг С.Я. Маршака, зовущих к большой жизни, - большая жизнь!