Источник:
Жизнь и творчество М. Ильина.
- М.: Детгиз, 1962. С. 403-414.
Е. Привалова
На долю профессионала, работника детской книги, выпадает нелегкая задача прочитывать огромное количество книг для детей. В памяти остается далеко не все. Из того, что запомнилось, выделяются книги, с которыми ты связан особым образом: прочно и лично. Они как бы входят в твою биографию. Обычно это не произведения, которые помогли что-то глубоко попять и решить. Это своего рода открытия, пусть незначительные и незаметные для чужого глаза, но совершенно необходимые для тебя самого. Без подобных открытий немыслимо освоение любой специальности. К таким книгам-учителям я отношу ряд книг М. Ильина.
Зимний вечер не то 1926, не то 1927 года. Я захожу на квартиру к С.Я. Маршаку. Встреч с ним я всегда ждала с удовольствием. Можно было всласть наговориться о детской литературе. Можно было часами слушать стихи. Читал Самуил Яковлевич мастерски. Его комментарии к поэтическим произведениям, тонкие и часто совершенно неожиданные, давали больше любой университетской лекции.
На этот раз наша беседа была неожиданно прервана. К Самуилу Яковлевичу пришел брат - М. Ильин, начинающий детский писатель. Он принес рукопись готовящейся к печати книги "Солнце на столе". Надо было что-то спешно обсудить и поправить. Братья взяли в руки карандаши и склонились над письменным столом. Я села на широкий диван в глубине комнаты и приготовилась терпеливо ждать. Несмотря на уверения хозяина в том, что мы скоро вернемся к продолжению нашей беседы, у меня не было на этот счет никаких иллюзий. В те годы работа над рукописями в редакциях журнала "Новый Робинзон", в детском отделе ГИЗа или на квартире С.Я. Маршака затягивалась нередко до зари, доставляя немало тревог семье "без вести пропавшего" автора. Действительность превзошла мои ожидания. Не один час провела я на широком диване. Эти часы, впрочем, не вызвали у меня ни скуки, ни досады, ни огорчения.
Мне не раз в те годы приходилось принимать участие в обсуждении рукописей. Но беседа, свидетелем которой я была, носила другой характер. Это была скрупулезная конкретная работа над текстом. Впервые со всей наглядностью раскрылся передо мной труд художника над языком. Из столкновения двух мнении возникали настоящие поэтические находки. Книга рождалась на моих глазах.
Имя М. Ильина в те годы было уже хорошо известно. Под этим псевдонимом печатались на страницах "Нового Робинзона" живые и богатые свежим материалом очерки. В 1926 году вышли две книжки М. Ильина: "Кожа" и "Ситец". В них молодой писатель не прибавил ничего нового к тому, что было дано Б.С. Житковым в книжке для маленького читателя "Стол".
И вот сейчас здесь, в этой комнате, передо мной стоял другой Ильин, не просто "ученик Житкова", а писатель со своей темой, своей литературной манерой, со своим языком.
"Кочерга не лампа. Это известно всем. И все-таки кочергу можно заставить давать свет. Стоит только подержать ее подольше в печке"1.
С тех пор эти слова стали для меня формулой, сжато и кратко выражающей характерную черту творческой манеры М. Ильина: узнавание знакомого в незнакомом, сталкивание далеко отстоящих друг от друга фактов, установление между ними неожиданных и крепких связей.
Но главное обаяние произведения заключалось для меня в другом: в его историзме. В М. Ильине, инженере по образованию, счастливо сочетались эрудиция специалиста в области точных наук с одаренностью и склонностями гуманитара. Писатель знал и любил историю. Он знал цену факта, умел читать документ и тонко чувствовать присущий ему аромат. Цитаты, богато представленные в книгах М. Ильина, свидетельствовали о вкусе и такте автора.
Какой начитанностью надо было обладать, какой труд вложить в маленькую детскую книжку, чтобы рассыпать по ее страницам такое количество драгоценных свидетельств, воссоздающих быт и культуру ушедших столетий.
Вот по грязным улицам ночного Парижа бесстрашно шагает веселый Жиль Блаз. Вот мчатся царские скороходы с большими слюдяными фонарями в руках. Это старая Москва принимает послов иноземного короля. Несколько авторских строк о придворных балах Павла I говорят воображению читателя больше иной страницы убористой печати. Как гармонирует с жутким павловским царствованием вся эта призрачная картина пышного бала в сумрачном, пронизанном мерцанием восковых свечей Михайловском замке. Кажется, что может быть интересного для советского школьника в стеариновой свечке? Современный ребенок редко видит свечу и, уж конечно, еще реже задумывается над ней. Но вот юный читатель наталкивается на приведенную автором цитату из старых мемуаров. Отец рассказывает о том, как, вернувшись из служебной поездки в Петербург, он привез семье удивительную и ценную новинку: ящик стеариновых свечей. Рядом карикатура из старых журналов. Свечи - сальная, восковая и стеариновая - изображены на ней в виде грязного сапожника, лакея и нарядного щеголя. Перед юным читателем встает вся большая жизнь, прожитая скромной стеариновой свечкой. Сколько мысли вложено в ее изобретение! Сколько радости принесла она когда-то людям! Ребенок учится видеть в стеариновой свече одно из звеньев длинной цепи завоеваний человеческого ума.
Я ушла домой радостная и обогащенная. Каждый, кто любит искусство, знает, как много дает первая встреча с настоящим и многообещающим художником. А для меня тот памятный день был днем открытия большого детского писателя - М. Ильина.
Январь 1931 года. В Москве идет многолюдная и бурная конференция по детской литературе.
Не за горами был апрель 1932 года - дата, открывшая новый этап в жизни советского искусства. А пока детской литературе приходилось отражать последний натиск вульгаризаторов всех мастей - от рапповцев и педологов до тех, кто попросту глух и равнодушен к искусству, кого Горький метко назвал людьми, уши которых заткнуты ватой. Кульминационным пунктом этой борьбы и была конференция 1931 года.
Педологи яростно изгоняли из детского чтения веселые сказки К.И. Чуковского. Критика обвиняла С.Я. Маршака в растрате таланта на пустяки. "Три зверолова", "Багаж", "Человек рассеянный с улицы Бассейной" осуждались как никому не нужные, лишенные всякого воспитательного значения безделушки. С серьезным видом обсуждался вопрос о замене школьного учебника журналом "Юные ударники". О народной сказке не вспоминали. Для многих участников конференции мысль о ненужности для советских детой устного народного творчества казалась аксиомой. Разгорались страсти. Низвергались авторитеты.
Сейчас об этом вспоминаешь с улыбкой. Не до смеху было тогда.
А рядом медленно, далеко не для всех заметно росла, мужала, твердо шла вперед наша новая, советская литература для детей. Именно в эти годы начали изживаться те недостатки, о которых говорилось в постановлении ЦК ВКП(б) 1928 года: "обход социальной темы", с одной стороны, "злоупотребление тенденциозной агиткой", с другой2.
Сейчас для нас ясна закономерность этого процесса. Социалистический реализм должен был победить. Мы были свидетелями его победного наступления на этот раз на широком фронте искусства для детей. В то время мы больше это чувствовали, чем понимали.
Когда я начинаю вспоминать, что тогда больше всего радовало и волновало, что вселяло надежды и оптимизм в тяжкие дни конференции, что воспринималось как победа нового в детской литературе, и сознании с особенной яркостью воскресает несколько фактов. Гайдар был уже автором повести "Школа". С.Я. Маршак читал с трибуны конференции свою поэму "Война с Днепром". В 1930 году вышел в свет новый труд М. Ильина - "Рассказ о великом плане". Последнее событие казалось мне наиболее значительным.
"Рассказ о великом плане" - книга большой и удивительной судьбы. В ней были стерты грани между детской и взрослой литературой. Трудно даже сказать, кто больше ее читал - взрослый или ребенок. Книга М. Ильина вышла далеко за пределы нашей Родины. Она стала пропагандистом дела социализма. Наших друзей она радовала, вселяла в их сердца надежду и веру в будущее, наших врагов заставляла о многом подумать. Книгу заметили крупные деятели современной культуры: наш Горький, за рубежом - Ромен Роллан и Уэллс. Произведение М. Ильина вызвало большое количество отзывов на всех языках. Оно продолжает жить и сейчас. За последние годы "Рассказ о великом плане" переиздавался четыре раза на испанском языке и один раз на датском. Это ли не судьба! Это ли не честь для художника, отдавшего свои силы скромной области детской литературы!
В чем причина успеха книги М. Ильина? Откуда этот необычный для детской книжки резонанс?
"Рассказ о великом плане" - первая советская талантливая публицистическая книга о пятилетнем плане социалистического строительства. В ней нашла простое и художественное решение сложная социальная тема, тема о двух экономических системах.
Обаяние произведения М. Ильина в том, что "Рассказ о великом плане" - книга взволнованная, страстная, глубоко лирическая. Автор показал строительство, но не показал человека - таков был упрек критики, брошенный Ильину. Мне всегда казалось непонятным, как можно было проглядеть здесь человека. Он присутствовал в каждой строке произведения. Это был прежде всего сам автор - гражданин социалистической страны, представитель народа-строителя, инженер, ученый, художник. Писатель обращался непосредственно к читателю. Он посвящал его в свои задачи, говорил о том, что он знает, признавался в том, что многого еще не успел узнать. Читатель шел рядом с автором, чувствовал около себя его руку. Он проникался гордостью писателя за каждую приведенную в книге цифру пятилетнего плана. Вместе с М. Ильиным весело смеялся над шляпами мистера Нокса, Фокса и Крокса, волновался за судьбу наших разведчиков, радовался победам наших сталеваров. Художник открывал для юного читателя новый, социалистический мир. Так свежо, горячо, взволнованно мог это делать только тот, кто сам еще недавно открыл этот мир для себя. По существу, это и было так. И те годы, когда писался "Рассказ о великом плане", в годы первой пятилетки, не для одного М. Ильина, а для громадного большинства наших современников впервые открылась созидательная мощь социализма. В книге - часть души, часть биографии целого поколения. Вот что сделало "Рассказ о великом плане" книгой не только для детей, но и для взрослых, вот почему и сейчас вспоминаешь об этой детской книжке с волнением и любовью.
Таковы были мои первые, глубоко памятные встречи с книгами М. Ильина. А несколькими годами позже мне довелось ближе познакомиться с автором этих книг - Ильей Яковлевичем Маршаком.
Слабое здоровье заставляло Илью Яковлевича круглый год жить на подмосковной даче. Там же проводила лето и я. Наши встречи не были частыми. Писатель напряженно работал. К тому же болезнь требовала строгого режима, правильного чередования труда с полным отдыхом.
Главной темой наших бесед с И.Я. Маршаком была, конечно, литература для детей. Не надо понимать это узко. Говорить о детской литературе с таким писателем, каким был Илья Яковлевич, значило говорить о самом главном: о Вселенной и человечестве, о настоящем, прошлом и будущем нашей страны, о перспективах науки, о задачах искусства, о морали, о ребенке, которого мы должны воспитать. Илья Яковлевич обладал способностью связывать незаметными нитями маленький, казалось бы, вопрос о детской книжке с большой философской проблемой. Таков был склад ума моего собеседника, таково было его отношение к детской литературе. Он принадлежал к той славной плеяде советских детских писателей, для которых литература для детей не просто профессия, а служение большому и благородному делу. В этом, как и во многом другом, он был достойным учеником М. Горького.
О научно-художественной книге Илья Яковлевич никогда не уставал говорить. Внимание, оказываемое нашей общественностью вопросам популяризации знаний, всегда казалось ему недостаточным. Это огорчало и даже раздражало его. Зато с какой радостью приветствовал писатель каждый шаг вперед в этой области. Он умел радоваться чужому успеху.
Я встретилась с Ильей Яковлевичем, когда он только что окончил читать вышедшую в научно популярном серии издательства Академии наук книгу М. Сергеенко "Помпеи". Работу эту он горячо хвалил. Особенно отмечал он высокое качество языка книги. Илья Яковлевич подробно расспрашивал об авторе, о его деятельности и планах, сетовал на недостаточное привлечение ученых к издательству детской литературы.
В отношении Ильи Яковлевича к детской книжке была одна черта, особенно мне близкая и дорогая. Я говорю о глубоком интересе писателя к прошлому детской литературы.
Научное изучение советской литературы для детей за последнее десятилетие сделало значительные успехи. Этого не отрицает никто, кроме отдельных невежд, принципиально остающихся на устаревших лет на пятьдесят позициях пренебрежения к детской литературе.
К сожалению, никак нельзя похвастаться крупными успехами в деле изучения дореволюционной литературы для детей. Количество выходящих в этой области работ очень невелико. А главное, нет сознания необходимости их появления.
В этом отношении отрадным исключением являлся М. Ильин. Писатель придавал большое значение изучению литературного наследия в области научно-художественной детской книги. Каждую инициативу в этом деле он готов был горячо поддержать.
Однажды я поделилась с Ильей Яковлевичем моей работой над детскими книжками А.Т. Болотова. Участие в детской литературе замечательного мемуариста XVIII века, первого русского ученого-агронома, - факт сам по себе примечательный. В моей статье речь шла о болотовской книге "Детская философия" - теме, близкой автору советских мировоззренческих книг для детей. Илья Яковлевич запомнил нашу беседу и сослался на труды Болотова в одной из своих статей.
Особенно привлекал М..Ильина образ Владимира Федоровича Одоевского. Для этого интереса было много причин. В.Ф. Одоевский - один из зачинателей в России научно-художественного жанра. Он автор классической русской сказки "Городок в табакерке", воспитавшей целые поколения детей. У многих наших старших современников с этой сказкой связаны лучшие воспоминания далекого детства. В.Ф. Одоевский оставил ряд педагогических работ, в которых не малое место отводилось детской литературе. Наконец, и это главное, что определило интерес автора рассказов о вещах к писателю и педагогу 40-х годов, Одоевский был страстным сторонником энциклопедического принципа в воспитательной и образовательной работе с детьми. Ведь это ему принадлежат следующие замечательные слова:
"Дитя - отъявленный энциклопедист, подавайте ему лошадь всю, как она есть, не дробя предмета искусственно, но представляя его в живой цельности, - в этом вся задача педагогики"3.
Один малоизвестный эпизод из биографии В.Ф. Одоевского особенно привлек внимание Ильи Яковлевича. Он даже просил меня прислать ему связанный с этим эпизодом материал. В свое время я не удосужилась этого сделать. Думаю, что хоть отчасти искуплю свою вину, ознакомив с этим материалом других.
В изданной в 1896 году переписке Я.К. Грота с П.А. Плетневым опубликовано интересное письмо В.Ф. Одоевского от 1843 года к известной писательнице А.О. Ишимовой. Писатель делился с корреспонденткой своим творческим замыслом и предлагал ей быть соавтором задуманной книги. По мысли автора письма, в этой книге должна быть изложена "наука полная, обхватывающая всю природу". Одоевским была создана "целая теория", доказывающая необходимость подобного издания. Писатель резко обличал "мышиный горизонт ученого мира", видя "в разрозненности частей самой сферы наук" основной порок воспитания.
"Я бы хотел, - писал В.Ф. Одоевский, - сделать опыт такой книги для детей от 11 до 15-летнего возраста, и так как всякий предмет должен быть одушевлен поэтической, живой стихией, то я бы хотел сжать эту книгу в жизни одного человека, а такой человек у нас есть налицо, а именно Ломоносов, человек, которого, по моему мнению, до сих пор не вполне понимают. Этот человек - мой идеал; он тип славянского всеобъемлющего духа, которому, может быть, суждено внести гармонию, потерявшуюся в западном мире. Этот человек знал все, что знали в его веке: об истории, грамматике, химии, физике, металлургии, навигации, живописи и пр., в в каждом сделал новые открытия, Может, именно потому, что все обнимал своим духом. Мне кажется возможным описание его жизни, где гармонически было бы представлено развитие его учения и разгадана тайная связь, которою смыкались все его разнородные познания. Для публики это будет род энциклопедии, годной для чтения, для переводов"4.
Пусть не сердится на меня читатель за длинную цитату. Творчество Ильина-Маршака еще долгие годы будет предметом нашего внимания. Оно займет свое место и в трудах историков советской детской литературы, и в творческих размышлениях авторов детских книг. Думаю, что и для тех и для других не будут лишними приведенные мною факты. Они говорят о том, с каким живым вниманием относился советский писатель к мыслям и творчеству своих предшественников.
М. Ильин, в противоположность Б.С. Житкову, редко рассказывал мне о процессе работы над книгой. Чаще он делился творческими планами на будущее. Всего же охотнее он возвращался к произведениям, уже вышедшим в свет.
У каждого автора есть произведения, особенно ему дорогие. Мне всегда казалось, что такой очень дорогой Илье Яковлевичу книгой был большой его труд "Как человек стал великаном". О нем автор говорил особенно горячо и, как это ни грустно сейчас вспоминать, с чувством большой горечи.
Книга М. Ильина и Е. Сегал "Как человек стал великаном" - одно из замечательных явлений советской научно-художественной литературы. Замечателен прежде всего самый замысел книги, подсказанный писателю М. Горьким. Авторы поставили перед собой цель - рассказать советскому юношеству историю человеческой мысли. Где, когда, в какой литературе для детей и юношества ставилась равная по широте и глубине задача?
Читатель, закончив книгу, с радостью и гордостью приветствовал торжество точного знания, торжество прогресса и разума. Вместе с авторами читатель восторгался подвигами героев и победой их над темными силами клерикализма. Авторы располагали огромным историческим материалом. Композиция книги, интересная и оригинальная, подводила читателя к пониманию исторической перспективы. Читатель учился сопоставлять и сравнивать исторические явления. В манере изложения чувствовалась зрелая рука мастера. Из всего написанного М. Ильиным книга "Как человек стал великаном" самая поэтическая. Ряд ее глав, особенно из второй ее части, так и просится в хрестоматию.
Рано ушел от нас Илья Яковлевич. Изнуренный многолетней болезнью, он был полон духовных сил. Порой казалось, что в нем зреет что-то новое и совсем неожиданное для нас. Кто знает, каким встанет перед нами художник в своем новом произведении?
Последние работы М. Ильина, написанные совместно с Е.А. Сегал, порадовали всех, кто любил дарование писателя и внимательно следил за его развитием.
Большинство написанных за последние десятилетия книг Ильи Яковлевича: "Горы и люди", "Сегодня и вчера", "Человек и стихия", "Как человек стал великаном", "Покорение природы" - в сущности, выходило за рамки литературы, обращенной к ребенку-читателю. "Рассказы о том, что тебя окружает" говорят о возвращении писателя к детям. Радостно видеть эту книжку в руках школьника. Радостно нам, взрослым, работать с нею в школе и в библиотеке. Интересно и поучительно взять в руки книгу зрелого мастера "Рассказы о том, что тебя окружает" и написанные в молодые годы "Рассказы о вещах", сопоставлять их между собою, устанавливать связи и различия.
Но для творческого развития автора мне кажется более значительной и показательной вторая из двух его последних работ: его лебединая песня, книга о Бородине.
Портреты людей и раньше удавались писателю. Свидетельство этому - прекрасные главы, посвященные Копернику, Джордано Бруно, Галилею в книге "Как человек стал великаном", краткие, но надолго запоминающиеся очерки из жизни русских ученых в "Покорения природы". Но вплотную подошел Илья Яковлевич к биографическому жанру только теперь. Тему о Бородине подсказал писателю академик П.Л. Капица. Илья Яковлевич шутя называл академика "крестным отцом" своей книги. Тема как нельзя лучше соответствовала духовному строю автора. Действительно, кому как не М. Ильину, яркому представителю "умственно-художественного типа людей", писать о выдающемся ученом и завоевавшем мировую славу композиторе. Книга о Бородине была по плечу человеку, совмещавшему в своем лице историка, химика и писателя.
Ряд лет ушел на сбор и изучение обширного материала. Илья Яковлевич много раз говорил о той высокой радости, которую принес ему этот труд. Вживаться в чужую жизнь, стараться понять мысли и чувства другого человека, и какого человека! Это была работа увлекающая, волнующая и обогащающая.
Книга "Бородин" тесно связана со всем прошлым творческим путем авторов. Многолетняя работа писателей в области научно-художественной литературы помогла им создать произведение большой образовательной ценности. Книга, в сущности, шире темы, которой посвящена. Читатель получает большое количество сведений из самых разнообразных областей. В широком, богатом, зримом показе эпохи мы узнаем хорошо знакомое нам перо Ильина-историка. И вместе с тем можно с уверенностью сказать, что новая задача - раскрытие образа человека в его развитии - должна была расширить опыт художника. Биографию нельзя было писать так, как писались прежние книги. Требовались иные приемы, другие краски. Приходилось отказываться от многого из того, что было привычным, почти традиционным. Книжка о Бородине, такая задушевная и такая по-новому простая, говорит о том, что далеко не все грани дарования художника были раскрыты перед нами до конца.
Илья Яковлевич хотел продолжать работу над биографическим жанром. Им была задумана биография В. Стасова.
Работать Илья Яковлевич продолжал до последних дней своей жизни. Всегда в труде, всегда в напряженных и сосредоточенных мыслях о будущей работе, таким он запомнился мне в часы нашей последней длительной встречи.
Это было летом 1953 года. Стоял тихий светлый вечер. Мы сидели на террасе и много, хорошо говорили.
Обычно сдержанный, внутренне собранный, Илья Яковлевич в этот раз был как-то откровеннее, чем всегда. Он много рассказывал о своем детстве и юности. Вспоминал первые литературные опыты. Речь зашла о русской классической литературе, о русской поэзии. Поэзию Илья Яковлевич не только любил, он был большим знатоком и тонким ее ценителем. Он умел прививать эту любовь и другим. На полках его комнаты всегда стояли томики любимых поэтов. В семье М. Ильина чтение вслух классических произведений стало благородной традицией. Многие шедевры русской литературы впервые стали известны детям Ильи Яковлевича из уст отца. Так и в тот вечер писатель мечтал о чтении вместе с дочерью-школьницей романа "Война и мир". Заговорили об ответственности и долге поэта. Илья Яковлевич говорил о том, что большой поэт не может не быть большим человеком, что одно мастерство формы не дает поэту права на благодарную память потомства. Чувствовалось, что эти мысли дороги и важны для него.
Я смотрела на сосредоточенное, немного грустное лицо Ильи Яковлевича и думала о том, сколько внутреннего горения, сколько внутренней силы таит в себе этот мягкий, всегда утонченно вежливый, деликатный, скромный человек.
Примечания
1. М. Ильин. Рассказы о вещах. М. - Л., Детгиз, 1946, стр. 137. ↑
2. О партийной и советской печати. Сборник документов. М., "Правда", 1954, стр. 377. ↑
3. Из бумаг кн. В.Ф. Одоевского. Р. Арх., 1874, т. IX. ↑
4. Переписка Я.К. Грота с П.А. Плетневым. Т. III. Спб., 1896, стр. 774. ↑