С.Я. Маршак - Художники - В. Зенькович - О В.М. Конашевиче


В.М. Конашевич. О себе и своем деле.
"Детская литература". М., 1968. С. 438-441.

В. Зенькович

О В.М. Конашевиче

В двадцатые годы на графическом факультете Академии художеств Владимир Михайлович Конашевич вел литографию и рисунок.

Мы, первокурсники, нетерпеливо ожидали часов работы по литографии. Задачи Владимир Михайлович ставил ясные и интересные, а сам был прост, внимателен, совсем не как профессор, а как старший товарищ. Помню два поставленных им натюрморта. Один для работы на корневом камне. Весь белый: белый гипсовый цилиндр, белая мятая бумага, белая тряпка, - гладкая поверхность гипса, жесткие изломы бумаги, мягкие складки тряпки.

Второй - более сложный, для двухцветной литографии. На столе, на фоне материи, стоял поливной глиняный кувшин и плетеная корзинка. Черный цвет и охра, то изолируясь, то накладываясь один на другой, должны были передать форму, поверхность, окраску предметов. И, кроме того, завязаться в красивый цельный лист. С нами вместе в мастерской печатал Владимир Михайлович свои литографии.

В те годы Конашевич жил в Павловске, и мы, студенты, целыми группами ездили к нему в гости. Он показывал нам и первый вариант "Пожара" Маршака, полный романтики, и рисунки, и живопись маслом. Это был тот же Павловск, его улочки, с двух- и одноэтажными домами, в деревьях. Осенние или заснеженные, с розовым или голубовато-серым небом. Владимир Михайлович любил гладкую живопись. Иногда писал эмалью - так ему хотелось слитности, текучести, гладкости.

...Приближалось время обеда. После некоторого совещания с Евгенией Петровной (какой именно сервиз, какая скатерть, какое вино, - цветы были всегда) Владимир Михайлович сам накрывал на стол. И начинался обед... Вечером Владимир Михайлович неизменно провожал нас на вокзал, взявши с собой счастливо повизгивающего рыжего сеттера.

Мы возвращались растроганные гостеприимством, постоянным в доме Конашевичей, и восхищенные искусством Владимира Михайловича, которое долго обсуждали и которому многие из нас наивно пытались подражать.

Живопись, которую нам удалось увидеть, пропала в Павловске.

Вспоминаю Владимира Михайловича в блокаду - очень исхудавшего, но полного энергии и работоспособности.

Тогда, в блокаду, сделана одна из его лучших книг - сказки Андерсена. На газетной бумаге, в обложке из случайно нашедшегося розового картона.

Владимир Михайлович очень любил детей, сочувствовал их интересам, запоминал их разговоры, жесты. У него возникали целые рассказы: о немного шепелявой Машеньке (которой он отлично подражал), о ребятишках, встреченных на улице, их забавных словах. Потому он так увлеченно рисовал для детей.

Чудо быстрого возникновения его отлично скомпонованных страниц было результатом длительного обдумывания. Владимир Михайлович начинал рисовать, только точно, до деталей, представив себе всю композицию.

Помню, как однажды, отправившись с Евгенией Петровной на прогулку, мы оставили Владимира Михайловича за рабочим столом перед чистым листом бумаги. Вернувшись, мы увидели сложнейшую композицию. И карусель, и качели, и оркестр: Слон, Жирафа, Медведь, Обезьяна, и еще целая толпа веселящихся животных.

Конашевичи летом уезжали из города, в Кавголове и Горьковском я жила по соседству с ними.

Проснувшись очень рано, Владимир Михайлович брал ружье, собаку и бродил по лугам, по болоту, по лесу. Стрелял он отлично, любил поэтому трудную охоту на бекаса. Но мог пропустить вальдшнепа на тяге (как было раз при мне), залюбовавшись весенними деревьями в зеленой дымке, весенним небом. И мог, подстрелив утку, поздней осенью отправиться за ней вплавь.

Редкий день он не выезжал на своем шлюпе то ловить с внучкой рыбу, то просто вечером покататься. В закатанных до колен полотняных штанах, в цветном платке, плотно облегающем его круглую голову, Владимир Михайлович выглядел настоящим пиратом.

Он и в лесу был своим человеком, знал голос каждой птицы. Ели с опущенными лапами, ели в нарядных оборках, сосны с причудливо изогнутыми ветками, цветы, травы, ягоды - все привлекало его взгляд. Острая зрительная впечатлительность Владимира Михайловича сохраняла в его памяти многое. На его рисунках возникают перелески Горьковского, мягкие линии холмов и скалы Коктебеля, березы Зеленогорска.

Для него было удовольствием рисовать животных и птиц. И при первой возможности птицы стаями взлетают, сидят на деревьях, цветах его страниц. Собаки разных пород ходят рядами (среди них любимый черный спаниель Джой), лошади, медведи, ослики, котята наполняют его книги.

Книги Конашевича узнаются сразу. Живая, то тонкая, то подчеркивающая форму утолщающаяся линия свободно ложится на страницу, а персонажи возникают точно характеризованные, жест их очень выразителен, они легко двигаются.

Ему была понятна конструкция любого предмета, и он умел выразить материальность природы и вещей. Скалы и деревянные строения, шелковистая кора осин и хвоя сосен, туески из бересты, медная посуда, бумага и мягкая материя - все характеризовалось точной формой, цветов, поверхностью.

Часто два-три слова народных песенок давали ему возможность нарисовать города, десятки мельниц, столы, наполненные яствами, страницы, наполненные предметами быта, обстановки.

И если позволяет текст - это его быт, его обстановка, его нарядное застолье.

Я люблю узнавать в облике его героев Оленьку-девочку, Оленьку-девушку, маленькую Ленушку, Евгению Петровну, самого Владимира Михайловича.

Иногда текст был только толчком для блестящей изобретательности Конашевича. Так было с книгой о муравьях - каких только сложных и прелестных подробностей не придумано! Помню, как он сам был доволен разумностью и техникой устройства нарисованной им муравьиной бани: "Вот тут, наверху муравейника, скапливается вода от дождей, здесь, по шахте, спускается ведро, а тут - кабина..."

Фантастика Владимира Михайловича абсолютно убедительна, будь то единорог, двух- и трехголовые великаны или Тяни-Толкай. Кажется, что художнику удалось лично их повидать. Не вызывают никаких сомнений и крокодилы, сидящие на площадках чугунной лестницы, и ботинок, которому как будто так и положено - лакать молоко.

Только Владимир Михайлович знал, как семь богатырей возвращались с охоты домой, как поднимались по лестнице и находили царевну. И как королевич Елисей разговаривал с Месяцем.

Как хорошо, что в искусстве все видно.

Видно, каким человеком был Владимир Михайлович, каким светлым был для него окружавший его мир, как внимательно и зорко смотрел он на людей, на природу, как много знал.

И как всё, что знал и чему радовался, хотел передать детям.

И как отлично он это делал.

1964

При использовании материалов обязательна
активная ссылка на сайт http://s-marshak.ru/
Яндекс.Метрика