Художник В. Конашевич делает книгу.
С. Маршак. Вот какой рассеянный.
"Советский художник". М., 1982. Стр. 13-23.
Ю. Герчук
"Человеки рассеянные"
Итак, рассеянный герой Маршака появился на свет в Ленинграде более полувека назад, а жив, по-видимому, до сих пор. Жив потому, что старая книжка выходит все новыми изданиями, увлекает и веселит все новые поколения малышей, твердо верящих в реальное существование Рассеянного.
Этот забавный герой сохраняет, конечно, все свои эксцентрические привычки. В 1960 году С.Я. Маршак отвечал одной из маленьких читательниц, интересовавшейся его дальнейшей судьбой: "Рассеянный с улицы Бассейной так рассеян, что прислал мне свой адрес, по которому я никак не могу понять, где он живет. Адрес такой: Кавказ, первый перепереулок, дом Кошкина, квартира 200000..."1.
А между тем облик Рассеянного и все, что его окружает, с годами меняется. Все новые художники изображают в ярких красках его приключения, да и рисунки первого иллюстратора книжки - Конашевича - претерпели со временем значительные и характерные изменения. Как в капле воды, отражаются в облике последующих изданий "Рассеянного" не только разные характеры и почерки его иллюстраторов, но и некоторые общие процессы, происходящие в искусстве вообще, а в искусстве рисовать для детей - в особенности. Вот почему, познакомившись с первыми иллюстрациями, нам будет теперь интересно взглянуть и на то, как жил и развивался образ Рассеянного в дальнейшем. Пусть-ка проведет нас этот классический чудак своей причудливой дорожкой через всю почти историю советской иллюстрации для детей.
Но с чего начинается его художественная биография? С уже известных нам рисунков Конашевича в первом издании книжки? Нет, оказывается, у них были предшественники. Наш смешной герой оказался в самом деле столь рассеянным, что по ошибке сумел даже родиться дважды, и сперва - в чужом доме. История эта хорошо известна литературоведам, изучавшим творчество С.Я. Маршака2. По рассказу его сына, Маршак, выручая из нужды бедствовавшего в середине 1920-х годов поэта В.А. Пяста, помог ему получить аванс под будущую детскую книжку. А так как детские стихи у Пяста вовсе не получались, в конце концов сам написал за него эту книжку, вышедшую под именем Пяста в 1926 году3.
Вот начало этих стихов, по которому уже достаточно ясно видно, что описан в них тот же самый будущий Рассеянный или кто-то на него совершенно похожий:
Лев Петрович Пирожков
Был немножко бестолков.
Вместо собственной постели
Ночевал он на панели,
Удивляясь лишь тому,
Что проходят по нему.
Если можно верить слуху,
Он, со службы приходя,
Вешал часики на муху,
Недалеко от гвоздя.
Уносил с обеда ложку
И в передней каждый день
Надевал живую кошку
Вместо шапки набекрень
. . . . . . . . . . . . . . . .
Как и полагается порядочной детской книжке, "Лев Петрович" был издан с многочисленными цветными иллюстрациями, которые нарисовал ленинградский художник Алексей Ефимов, один из постоянных сотрудников детского издательства "Радуга". Его рисунки не отличались большой художественной цельностью. В них заметны одновременные влияния разных, характерных для того времени направлений - и несколько манерная стилизация в духе "Мира искусства", и угловатые цветные плоскости В. Лебедева, и жестковатая подробность натурально прорисованных лиц. Сам Лев Петрович получился у него карикатурным и вовсе не симпатичным - злое лицо, неприятные, ломаные жесты. После этих пестрых картинок непринужденные, добродушно-иронические рисунки Конашевича к первому "настоящему" "Рассеянному" кажутся особенно живыми и милыми...
 |
А. Ефимов. Разворот книги В. Пяста "Лев Петрович". 1926 г. |
В 1928 году в журнале "Пионер" появилось коротенькое стихотворение Маршака "Случай на трамвае". Это был кусочек будущего "Рассеянного", всего один его эпизод, и к нему, как полагается в детском журнале, два рисунка молодого тогда московского художника Алексея Лаптева. Он изобразил нашего чудака в буквальном смысле потерявшим голову: она сидит на его шее подбородком кверху. И, конечно, ботинок надет на руку, брюки задом наперед, пальто внакидку... Рядом вокзал на колесах и трамвай без колес, но зато с куполом на крыше (похожим образом "вокзай" и "трамвая" перепутаются затем в рисунке Конашевича). Как видим, Лаптева привлекла не бытовая, а только эксцентричная, чудаческая сторона персонажа. Но, конечно, от двух беглых набросков к журнальному отрывку нельзя было бы требовать более тонкой разработки темы.
Четыре года подряд, в пяти изданиях выходил затем "Рассеянный" с одними и теми же рисунками Конашевича. А в 1934 году, в шестом издании, он получил совершенно новые иллюстрации другого замечательного мастера детской книги - Владимира Васильевича Лебедева. Рисунки эти во всем не похожи на прежние. Вместо всех подробностей быта, которые так по-своему обживал герой Конашевича, лебедевский персонаж поселился на почти пустых белых страницах. Зато сам он изображен теперь гораздо конкретнее, представлен крупным планом. Вместо тонкого рисунка пером с невесомой подкраской - энергичный штрих жирного литографского карандаша сочно лепит подвижную, резко жестикулирующую фигуру. Рассеянный Конашевича не имел, в сущности, определенного лица - его представляли лишь большие очки и торчащая бородка. У Лебедева же его внешность и манеры получили обстоятельную характеристику. С забавности происшествия, с анекдота художник перенес внимание на эксцентрический характер героя.
Конечно, это произошло не случайно. К портретности, к развернутым образным характеристикам литературных персонажей тяготеет вообще иллюстрация середины 30-х годов, и в детской и во "взрослой" книга.
Другое дело, насколько это перенесение акцента, продиктованное временем, отвечало стилю и духу веселой книжки Маршака. Ее "изюминка", тонко уловленная Конашевичем соль ее юмора, состояла в контрасте между реальностью бытового фона и невероятной эксцентричностью чудака персонажа. Ведь он, в сущности, типичный герой анекдота, "человек без подробностей", чудак вообще, почти безличная пружина мгновенного действия. Он резко контрастен по отношению к обыденной среде - и в этом именно его смысл и функция. Поэтому чересчур подробная материализация такой фигуры художником рискованна. Ведь это тяжелит, замедляет быстрый, легкий сюжет, требует и от текста большей достоверности и повествовательности.
Лишившееся бытовых мотивировок нелепое поведение Рассеянного у Лебедева стало отдавать цирковой клоунадой. Теперь это человек с перекашивающимися глазами, заплетающимися ногами и неуравновешенными, резкими жестами: не просто рассеянный, но комик, едва ли не делающий свои "штучки" нарочно, на публику... Но, отбросив всю обстановку действия, Лебедев перенес отчасти комический контраст бытового и эксцентрического начала на саму фигуру своего персонажа. Его костюм, усики, прическа, весь его будничный облик лишь оттеняет клоунские манеры. Получилась "помесь Чарли Чаплина с пошлым зощенковским бухгалтером", как ядовито, но точно заметил рецензировавший новое издание придирчивый критик4. Изображенный гораздо конкретнее и объемнее, чем у Конашевича, новый Рассеянный именно поэтому стал отчасти менее убедительным.
 |
В. Лебедев. Разворот книги С. Маршака "Вот какой рассеянный" 1935 г. |
Не относящийся к лучшим работам Лебедева, "Рассеянный" все же выдержал с его рисунками пять изданий в 1934-1935 годах. Затем, в 11-м издании (1936), появились вновь рисунки Конашевича, но уже другие, чем прежде, значительно переработанные автором.
Впрочем, композиция многих разворотов почти не изменилась, но все на них стало гораздо более объемным и весомым, все нарисовано неторопливо и тщательно, со множеством подробностей, как будто бы художнику необходимо убедить зрителя, что все приключения Рассеянного так-таки и происходили на самом деле. Вот фронтиспис - рисунок перед началом текста {такого вообще не было в прежних изданиях). Рассеянный бредет здесь по трамвайным путям, читая на ходу газету и задерживая движение. А вокруг него шумит изображенная со всем возможным правдоподобием ленинградская улица - с вывесками магазинов, с фонарями, с трамваями, с прохожими, оглядывающимися на нашего чудака, с дующим в свой свисток милиционером...
С эпизодом этим, которого вовсе нет у Маршака, история Рассеянного как бы вышла из шутливых стихов в реальную жизнь и позволяет нам самим вообразить его еще в тысяче подобных ситуаций. Во второй половине 30-х годов особенно активно развивалась повествовательная, предельно достоверная и подробная иллюстрация. В ней тщательно разрабатывались образы героев, наглядно изображалась обстановка, со всей возможной убедительностью передавалось окружающее пространство. В этом видели тогда одно из непременных качеств реалистического искусства и, по словам Конашевича, "рисунков, где дети, животные и проч. изображены на белой странице без окружения, без "среды" (пейзаж, комната со стенами и обстановкой), таких рисунков в издательстве просто не принимали"5.
Между тем этот метод иллюстрирования не очень-то подходил к ироническим и быстрым стихам Маршака, а к тому же совсем не был близок таланту и вкусу Конашевича. Недаром он сам позднее писал об этом периоде своего творчества, что очень бы хотел, чтобы его совсем не было6!
К столь ценимому им свободному расположению изображений на белом фоне страницы Конашевич отчасти вернулся в третьем варианте своих иллюстраций к "Рассеянному", впервые изданном в 1953 году. Рисунок здесь стал крупнее, бытовых подробностей стало меньше, и главное внимание (как когда-то у Лебедева) было перенесено с внешних обстоятельств на характер и поведение героя.
А сам он совершенно изменился, помолодел и потерял свою характерную бородку. "Я видел недавно "Рассеянного с Бассейной", - писал об этой новой книжке художнику К.И. Чуковский, - и мне эти новые иллюстрации очень понравились - за исключением бурой краски, преобладающей в каждой картинке. Вы чудесно поступили, изобразив рассеянного - юношей. Что за поклеп на стариков, что они более рассеяны, чем девы и юноши: нынче я гораздо аккуратнее, сосредоточеннее, чем был смолоду. Уверен, что и Вы тоже..."7.
Этот остроносый молодой человек со странно застылой улыбочкой и подчеркнутым взглядом вкось, мимо действия, совершает все свои чудаческие поступки, как бы не сознавая себя, под воздействием какой-то чуждой силы. Он кажется поэтому не столько даже рассеянным (хотя бы в анекдотической степени), сколько не вполне нормальным человеком. Так что и смеяться над ним становится уже просто неловко. В самом деле, все окружающие глядят на него с опасливой полуулыбкой, скорее сожалея о бедняге... И вся эта, действительно, тускловатая по цвету книжка получилась поэтому какой-то невеселой... Тенденция любой ценой приводить в иллюстрациях невероятную историю к бытовому правдоподобию продолжала действовать, и рисунки Конашевича не попадали в тон забавных и быстрых стихов. Маршака.
С тех пор родилось еще множество "человеков рассеянных", придуманных и нарисованных разными художниками для отдельных изданий книжки и для сборников стихов Маршака.
Вот добросовестно-скучноватые, аккуратно оттушеванные и вполне бытовые рисунки О. Зотова в скромном одноцветном издании 1954 года. Герой здесь - долговязый, со встрепанными на лысеющей голове волосами человек в очках. (Последней детали, кстати сказать, не избежал, кроме В.Лебедева, еще ни один из иллюстраторов "Рассеянного". У всех его рассеянность почему-то связывается с близорукостью.) Художник очень старался совместить невероятные приключения этого нелепого персонажа с правдоподобием бытового рассказа.
Вот яркая веселая книжка с рисунками А. Каневского (1956), выдержавшая несколько переизданий. Она, в самом деле, одна из удачных. Его Рассеянный несколько полноват, тяжеловесен, но в то же время очень энергичен, как-то по-своему целеустремлен, и его бурная деятельность, нелепо направленная мимо цели, наполняет страницы книжки веселой суетой. Комическая сторона стихов Маршака, недаром ведь похожих порой на детские дразнилки, живо почувствована художником. Он рисует пером - резкими, смелыми штрихами и раскрашивает рисунки сочными пятнами акварели. К этому времени старая литографская техника воспроизведения рисунком сменилась офсетной печатью, хорошо передающей эти свободные мазки кистью. Подвижная, живая манера рисования, отточенная Каневским в журнальных карикатурах, обновляет и освежает графику детской книжки.
 |
А. Каневский. Разворот книги С. Маршака "Вот какой рассеянный". 1956 г. |
Наконец, совсем новыми гранями поворачивается "Рассеянный" в иллюстрациях художников последних двух десятилетий. Их вовсе не волнуют бытовое правдоподобие и даже конкретный человеческий характер героя книжки. Задорный юмор стихов-дразнилок про человека, у которого все наоборот, игра в нелепицы, в подмену одного предмета другим - сковорода вместо шляпы, брюки вместо рубашки, перчатки вместо валенок, - вот что становится главным. Эти книжки по преимуществу веселые и яркие, нередко до пестроты.
В основе художественного решения почти всегда какая-нибудь забавная выдумка, можно сказать - фокус. Так, А. Елисеев и М. Скобелев в издании 1963 года прямо делают из "Рассеянного" книжку-игрушку, где есть половинные по формату страницы, прикрывающие верхнюю часть соседнего рисунка. При перелистывании они изменяют композицию и сюжет изображения, создают неожиданные повороты, внезапные изменения позы. Рассеянный у них комичный маленький человечек в ярко-зеленом пиджаке - и сам напоминает забавную куклу, может быть, марионетку.
Потом А. Елисеев еще раз нарисовал Рассеянного - в издании 1973 года. В забавных, подвижных рисунках тоже есть элемент кукольности и карикатуры, излишний, пожалуй, нажим на комичность и без того смешных ситуаций.
 |
С. Калачев. Иллюстрация к книге С. Маршака "Вот какой рассеянный". 1970 г. |
У С. Калачева (новосибирское издание 1970 года) главный фокус состоит в том, что только сам Рассеянный - наивно улыбающаяся, длинная смешная физиономия - нарисован от руки, красками. Все же прочее - все люди и вещи, с которыми он сталкивается, вырезаны из цветных фотографий и свободно раскиданы по белому фону страницы. Как ни странно, фотография здесь вовсе не создает эффекта особой достоверности и конкретности. Напротив, разделенные и разрозненные, изъятые из своей естественной среды фрагменты запечатленной фотоаппаратом реальности, соединенные к тому же весьма условным по цвету и форме рисунком, лишь усиливают игровой, иронический, далекий от всякого правдоподобия характер книжки.
Подвижными, острогротескными рисунками, напоминающими, пожалуй, о некоторых приемах мультипликационного кино, иллюстрировал книжку, изданную в 1979 году в Горьком, В. Дмитрюк. Смешные преувеличения, лежащие в основе сюжета, он как бы распространяет на самый облик персонажей и даже на манеру рисования. Стилистика современной рекламы, комикса, карикатуры помогает обновить и, так сказать, "осмешнить" графические приемы, сделать линию контура особенно подвижной, а не очень, в сущности, яркие краски - почти кричащими. Художник берет действие крупным планом, приближает его к нам, свободно "обрезая" края, и этим вводит зрителя в самую середину пестрого мирка, где живет его Рассеянный - забавный рыжий мальчишка, почему-то в старомодном пенсне. Впрочем, он попадает в дурацкие ситуации просто потому, что занимается домашними делами, не отрывая глаз от какой-то очень, видимо, интересной книжки... Гораздо спокойнее и традиционнее иллюстрировано В. Горбачевым киевское издание "Рассеянного" (1977). Бытовой фон здесь остается вполне конкретным, мягкий юмор далек от всякой клоунады, а характеристика героя кажется даже слишком психологически серьезной. Эти свободные, не лишенные изящества рисунки можно упрекнуть, пожалуй, в некоторой приглаженности, приторности.
 |
В. Дмитрюк. Разворот к книге С. Маршака "Вот какой рассеянный". 1979 г. |
Все, кажется?
Да нет, не все! Живут ведь еще "Человеки Рассеянные" и в бесчисленных сборниках детских стихов Маршака8. Задача художника в таких изданиях немного иная, чем в отдельных маленьких книжках. Каждое стихотворение - лишь звено длинной цепочки. Оно не самоценно и может быть характеризовано в рисунке более бегло, "облегченно". Иллюстрируется весь сборник, а не отдельный сюжет; рисунки к "Рассеянному" должны войти в общий ритм и строй большой книги, связаться с соседними, продолжить и поддержать их. Вот почему даже художники, иллюстрировавшие отдельные издания книжки, - В. Конашевич, В. Лебедев - не включают обычно эти же рисунки и в сборники, а рисуют их заново, хотя во многих отношениях и похоже.
Ничего важного не прибавляют к "художественной биографии" нашего героя и выходившие в 1940-50-х годах в областных издательствах скромные сборники с перовыми рисунками местных художников - в них не было новых граней образа, каких-либо попыток своего, непривычного "прочтения" книжки.
Но есть все-таки еще один человек Рассеянный, о котором здесь нельзя не сказать. Он родился в 1971 году на страницах второго сборника "Стихи для детей", иллюстрированного живыми и яркими рисунками Мая Митурича. В этой легкой по ритму, подвижной книжке нет подробностей, замедляющих бег сюжета. Художник рисует акварелью - не раскрашивает, а прямо рисует цветом, быстрой кисточкой намечая контуры и обозначая цветными пятнами крупные массы. Эта техника не терпит детализации, зато позволяет сохранить живое изящество свободного акварельного почерка мастера.
 |
М. Митурич. Разворот книги С.Маршака "Стихи для детей". Сб. 2. 1971 г. |
Его Рассеянный - лохматый и очкастый, совсем молоденький и очень симпатичный парнишка. Митурич не издевается над ним за его забавный, но, в общем-то, простительный недостаток, а только добродушно посмеивается. Слегка шаржируя, он не противопоставляет своего героя окружающим, набрасывает их так же бегло и с такой же долей иронии. Таковы пассажиры трамвая, едва не упавшие от толчка при внезапной остановке - после странного вопроса Рассеянного.
Последний эпизод, в вагоне, решен повторением сходной композиции в меняющихся резко контрастных красках. Изменение вполне условно переданного освещения - желтого (день), синего (ночь), красного (рассвет), снова желтого - наглядно передает движение времени, а повторяющий силуэт столба с часами за окном - неизменность места.
Так художник находит остроумные и новые возможности раскрытия наизусть знакомого и, казалось бы, насквозь "изрисованного", исчерпанного текста... Последние ли? Вероятно, нет. Ведь "Рассеянный" Маршака - из тех героев, которые не умирают. Он будет еще жить и жить, и значит мы скоро увидим его опять - в той же роли, но в каком-нибудь новом облике.
 |
М. Митурич. Иллюстрация к книге С. Маршака "Стихи для детей". 1977 г. |
Примечания
1. Письмо Ире Царевой 23 декабря 1960 г.- С.Маршак. Собр. соч. в восьми томах, т. 8. М., 1972, с. 380. ↑
2. См. комментарии к "Рассеянному" М.Л. Гаспарова в кн.: Маршак С.Я. Стихотворения и поэмы (Библиотека поэта. Большая серия). Л., 1973, с. 805. ↑
3. Пяст В. Лев Петрович. Рис. А. Ефимова. Л., Радуга, 1926, тир. 30000. ↑
4. Чегодаев А. Рец. на кн.: Маршак С. "Вот какой рассеянный..." Рис. В.Лебедева. 6-е изд. Л., 1934. - Детская литература, 1935, № 4, с. 32. ↑
5. Конашевич В. "Длинный ряд исканий и сомнений..." - В его кн.: О себе и своем деле. М., 1968, с. 244. ↑
6. Конашевич В. О себе и своем деле, с. 244. ↑
7. Чуковский К. Письмо В. Конашевичу, январь 1954 г. - Там же, с. 327. ↑