Б. Галанов
Каковы же художественные приемы и средства, с помощью которых Маршак создает сатирические портреты врагов? Напомним одно важное замечание Горького. Алексей Максимович не раз подчеркивал, что враги у нас серьезные и опасные. Но, добавлял он, "никогда еще враг не был так смешон, как наш враг". Задача карикатуриста, сатирика - находить и изображать различные, как писал Горький, "не всегда видимые "простым глазом" искривления в почтенном личике современных героев или кандидатов в герои (подразумеваю Гитлеров всех мастей)"1. Это говорилось в небольшой заметке о творчестве Кукрыниксов. На наш взгляд, здесь немногими словами передана самая суть сатирической манеры не только Кукрыниксов, но и Маршака. И это объясняет нам, почему плодотворным оказалось их тесное содружество во время войны. Органическое единство поэта и художников рождалось из общности целей, способов и средств сатирического решения темы.
После многолетней энергичной работы в области сатирических жанров у Маршака накопилось немало выразительных портретов наших злейших врагов - от Гитлера и Муссолини до современных рьяных поборников "холодной войны", всевозможных "мистеров твистеров" разных масштабов и толков. Сравнивая, анализируя эти портреты, ясно видишь, что Маршак, как и Кукрыниксы, безошибочно улавливал в гитлерах всех мастей те убогие, комические черты, которые помогают поэту-сатирику низводить мрачное до степени комического, казнить смехом дурное, жестокое, реакционное.
Гитлер, каким изобразил его в своих стихах Маршак, - это олицетворение самых темных агрессивных сил. И в то же время как смешон этот незадачливый стратег, этот одержимый манией величия новоявленный претендент на мировое господство! Вот, например, стихотворение "Все врут календари". Гитлер-оракул беснуется на трибуне, назначая сроки взятия Москвы:
То к октябрю, то к рождеству,
То первого апреля
Грозился фюрер взять Москву,
А месяцы летели...
Уже листков календаря
Не остается, кроме...
После этой паузы особенно уничижительно звучат последние строчки:
Сорок восьмого мартобря
На стенке в желтом доме...
К некоторым темам Маршак возвращался неоднократно. При этом он каждый раз изобретательно, по-новому пользовался всем многообразием сатирических красок, свободно поднимаясь от иронии к сарказму. В стихотворении "Недолговременный "дот" высмеиваются предосторожности, введенные Гитлером для охраны своей особы. Начиная с заголовка, каждое слово в этом стихотворении дышит презрением и насмешкой над жалкой трусостью убийцы:
Костюм ефрейтора домашний
Довольно легок, строг и прост...
Мирные эпитеты вступления, похожего на строчки из модного журнала, никак не предвещают следующего за ними описания:
Он состоит из круглой башни
И пары пулеметных гнезд.
Особенную же ироническую остроту придает стихам концовка, опять возвращающая их к стилю рекламы модного ателье:
А шьет ему костюм стальной
Известный Крупп, мужской портной.
Стихотворение "Конечный маршрут" тематически сходно с предыдущим. Снова объектом сатиры становится кровавый маньяк, скрывающийся от людей, забронированный в "стальной костюм". Но по характеру и подбору сатирических красок это стихотворение ближе к памфлету, чем к карикатуре.
Проходит поезд бронированный
Глубокой ночью без огней.
Сидит в вагоне, как прикованный,
Злодей, боящийся людей.
Кочует фюрер по Германии,
От всех скрывая свой маршрут,
Но все равно без опоздания
Прибудет к станции Капут.
Здесь уже поэт открыто ввел в стихи строки гневной публицистики. То же можно сказать о стихах, написанных в период Нюрнбергского процесса. Не отдельные преступления, а долгую злодейскую деятельность гитлеровской шайки бичует он в сатирах "Большое сердце Геринга", "Суд", "1946", "Последняя линия обороны". И как поэт-сатирик Маршак обретал здесь новую силу. Это стихи высокого публицистического накала, гневные и суровые в самом своем ритме:
Фашистских армий оборона
Была у Волги и у Дона.
Потом прошла по Белоруссии,
Затем была в Восточной Пруссии.
А передвинулась сюда -
В зал Нюренбергского суда.
Сидят в траншее адвокаты,
Сжимая перья-автоматы.
Но им не вычеркнуть пером,
Что вырублено топором.
И нет на свете красноречья
Краснее крови человечьей.
Верный своему принципу отыскивать в злом, уродливом комические черты, Маршак и в послевоенные годы написал цикл стихов, обличающих гнусность, глупость, злобу зачинщиков новой войны. Он хорошо изучил характер и повадки этих воинствующих проповедников. Прикидываясь спасителями человечества от "угрозы коммунизма", они колесят из страны в страну "с бомбой под полой", плетут сети в НАТО и СЕАТО, вещают лживым "Голосом Америки", о котором у Маршака сказано кратко, точно и выразительно:
Этот "Голос" - только орган
Пресловутой Уолл-стрит.
Этим голосом то Морган,
То Рокфеллер говорит.
Меткой сатирой поэт поразил неистового мальтузианца-священника, оправдывающего свою проповедь новой войны псевдонаучными ссылками на перенаселенность земного шара:
Зовет к войне, зовет к разбою
Оратор, не жалея сил...
Ах, очень жаль, что он собою
Планету перенаселил!..
И если надо в самом деле
Слегка уменьшить род людской,
Он должен был для этой цели
Свое потомство в колыбели
Прихлопнуть пастырской рукой!..
Высмеял Маршак и тех, кто противится сближению народов, пытается посеять между ними рознь и недоверие, - американского судью-мракобеса, цензоров-полицейских, запретивших в свое время распространять во Франции советский детский журнал, чиновников Таиланда, объявивших крамольным красный цвет:
Запрещены, как пропаганда,
На грядках красные цветы.
Не смеют девы Таиланда
Губной помадой красить рты.
В стихотворении "Симеоны без короны" Маршак присоединил к своим сатирическим портретам еще одну анекдотическую фигуру - последнего отпрыска некогда правившей в Болгарии династии, бывшее "высочество" экс-принца Симеона, который заявил журналистам, что считает себя претендентом на трон своих предков:
"По Сеньке шапка" - говорят.
Но в лавках шапочных навряд
Отыщется корона
Для принца Симеона.
А когда муниципалитет западно-германского города Аахен присудил тогдашнему боннскому канцлеру Аденауэру "Международную премию мира имени Карла Великого", Маршак написал стихотворение "Карл и карлики". Тень Карла Великого возмущена неслыханным лицемерием боннских реваншистов, маскирующих мундир вермахта словом "мир":
- Нет, таким лукавым крысам
Я дипломов не даю.
Пусть пометит Карлом Лысым
Эту премию свою.
Новая, уничижительная премия, назначенная Аденауэру Карлом Великим, возбуждала смех, улыбку. Но у этой аналогии есть свой, вполне определенный исторический смысл. Напомним, что Карл Лысый был одним из неудачливых внуков императора франков, ограниченным, недальновидным, и что его драчливый характер принес много несчастий народу.
Хочется обратить особое внимание на юмор, свойственный сатире Маршака. Шутливая интонация подчас слышалась даже в самых его гневных, обличительных строках.
Острота, каламбур, забавная игра слов рождались как неожиданный подарок то из географического названия:
Взмахнул хлыстом наездник рослый,
Пришпорив Лондон и Стамбул.
И даже маленькое Осло
К своим коням он пристегнул, -
то из озорной интонации детской песенки, как в стихотворении "Симеоны без короны":
На свете принцев - что котят,
Несметное количество!
И все "высочества" хотят
Пробраться в "их величества".
Для этих принцев и принцесс,
Напрасно ждущих царства,
Холодный душ или компресс -
Отличное лекарство, -
а иной раз из самой конструкции стиха, когда два двустишия строфы перекликаются между собой и по смыслу и по звучанию:
Лом железный соберем
Для мартена и вагранки,
Чтобы вражеские танки
Превратить в железный лом!
Многообразие оттенков смешного в произведениях Маршака всегда радует. Но шутка и юмор для него не самоцель - они служили важным средством характеристики. В них слышался живой голос поэта, впрочем, так же как и в строках взволнованной лирики, до которой часто возвышался обличительный пафос Маршака. Описав продажу с торгов дома Диккенса, поэт задумывается о том, какой заботой окружили бы дом автора "Копперфилда" и "Крошки Доррит" в нашей стране, сколько народу побывало бы в этих старинных стенах:
Согрел бы их людской поток.
И жадно слушали бы дети,
Не затрещит ли в кабинете
Приятель Диккенса - сверчок...
Такие лирические строки в суровых, осуждающих стихах помогали глубже заглянуть в душу поэта и - что всегда особенно дорого - помогали уловить ту неповторимую индивидуальную интонацию, без которой поэтическая речь неизбежно покажется безликой и вялой.
Как поэт-сатирик Маршак многим был обязан замечательным традициям русской гражданской поэзии. Нашим сатирикам есть у кого поучиться. Пушкин и Крылов, Денис Давыдов, Некрасов, Курочкин, Добролюбов, а позже Маяковский, с его боевым призывом: "Слова наперевес!" - какие широкие, разнообразные дороги проложили они для сатирической поэзии! Мы уже не говорим о тех безыменных авторах народных шуточных песен, прибауток, частушек, лубочных картинок и стихов, чей многовековой опыт так обогащает всякого, кто умеет им пользоваться. Некоторые сатирические приемы и выразительные средства сатирического обличения Маршак почерпнул и в творчестве столь близкого ему поэта Роберта Бернса.
Глубокое восприятие и усвоение традиций русской гражданской сатирической поэзии помогло Маршаку выковать собственный действенный, "работающий стих", где и слово, и рифма, и размер, и образы служат единому поэтическому замыслу, тесно взаимодействуя друг с другом. Взять хотя бы рифму. Для сатирических стихов выбор рифм, метких, неожиданных, приковывающих внимание своей новизной, имеет особое значение. В одной из своих статей, говоря о рифмах, Маршак ссылался на известную сатирическую "Современную песню" Дениса Давыдова, сверкающую богатством хлестких, острых рифм, "подобранных в первый раз и на один раз, на данный случай". И по смыслу своему это именно сатирические, разоблачительные рифмы. Такие рифмы-обличители отлично служат поэту. Маршак вспоминал следующие строчки из стихотворения Дениса Давыдова:
Всякий маменькин сынок,
Всякий обирала,
Модных бредней дурачок,
Корчит либерала.
Слово "либерал" уже разоблачено, скомпрометировано самой рифмой "обирала". А какие блестящие образцы полнозвучной и одновременно смысловой разоблачительной рифмы есть в эпиграммах Пушкина или в сатирических "Окнах Роста" Маяковского! Анализируя пушкинскую рифму, Маршак показал, что по словам, поставленным Пушкиным в конце строк, можно ясно увидеть, о чем идет речь в стихотворении. То же относится к произведениям других поэтов, у которых учился Маршак. И он сам часто строил так свои стихи, особенно сатирические. И у него удачные рифмы-обличители, так и "припечатывают" порок, например, рифмы к имени предателя Лаваля: "Что лавали продавали?", "Давали выдавали", "Горло Франции поваленной придавил сапог лаваленый" и т. д. По одним таким издевательским рифмам уже можно было представить холопскую деятельность французских прислужников Гитлера. Вот рифма к имени генерала, выступившего с агрессивной речью в американском сенате:
Услышав эти речи Бредли,
Весь мир подумал: "Уж не бред ли?"
А вот несколько таких же находок в стихотворении "Распродажа". Богатый нью-йоркский делец скупил по телеграфу на лондонском аукционе письма Бернарда Шоу к его другу - артистке Кэмпбелл, толком даже не зная, кто такие участники переписки:
- И говорит своим друзьям
Владелец переписки:
- Вот эти письма сам Вильям
Шекспир писал артистке!
- Шекспир? - Нет, впрочем, Шеридан...
Не помню точно, с кем был
Когда-то в Лондоне роман
У этой самой Кэмпбелл...
Стих здесь живет, играет, искрится веселым смехом, и это неразрывно связано с рифмами - звонкими, блещущими новизной, "подобранными на один раз, на данный случай". Характерно, что, несмотря на трудности рифмовки, имена вынесены в конец строк, под удар рифмы. Фразы разбиты на стихотворные строчки таким образом, чтобы как можно ярче передать интонацию новоявленного мецената, с апломбом толкующего о литературе и искусстве. Для той же цели имя и фамилия - Вильям Шекспир - попали в две разные строчки. Получается так, как будто невежественный рассказчик еще и споткнулся в этом месте своей хвастливой тирады.
Вообще Маршак отлично умел передавать в стихах разнообразные оттенки человеческого голоса, строить целые сатирические баллады в форме диалога. А иногда поэту достаточно было одной только реплики, чтобы обрисовать портрет человека:
Вот молоток стучит о стол,
Растут на письма цены.
На сотни фунтов счет пошел...
- Кто больше, джентльмены?
Пока ведет над Темзой торг
Компания скупая,
Телеграфирует Нью-Йорк:
"Бернарда покупаю!"
По двум таким репликам легко вообразить и лондонского респектабельного аукционера, который торжественно вопрошает: "Кто больше, джентльмены?", и заокеанского дельца, который привык изъясняться торговым, телеграфным кодом - без лишних слов и церемоний: "Бернарда покупаю!"
В английской эпиграмме "О поцелуе", переведенной Маршаком, звучит голос молоденькой девицы, одновременно лукавой и наивной:
- Он целовал вас, кажется?
- Боюсь, что это так!
- Но как же вы позволили?
- Ах, он такой чудак!
Он думал, что уснула я
И все во сне стерплю,
Иль думал, что я думала
Что думал он: я сплю!
Читая все эти головоломные "думал-думала", от которых и впрямь начинает кружиться голова, отчетливо представляешь беспечную, озорную, ветреную, кокетливую красотку.
И уже совсем иные интонации слышались в стихотворении "Последние итоги, или Дитмар в тоге". История его вкратце такова. В 1944 году гитлеровский "радиогенерал" Дитмар заявил в очередном радиообзоре, что в дни несчастий Рим обращался к своим отборным воинам с призывом: "До вас дошел черед, триарии", и, в свою очередь, торжественно произнес: "Дело дошло до "триариев". Маршак отозвался на радиопроповедь Дитмара стихотворением, которое заставило смеяться многих читателей "Правды". Оно начинается широко, величаво. В самых звуках слов нам как бы слышится "медь торжественной латыни":
Когда, бывало, в старину
Вели латиняне войну
С народом Галии, Швейцарии, -
В несчастье обращался Рим
К последним воинам своим:
"До вас дошел черед, триарии!"
Но тем сильнее оказывается контраст с комической концовкой стихотворения:
Откликнулись на этот зов -
И то под страхом наказания -
Ряды тотальных стариков,
Мобилизованных в Германии.
Они идут - за взводом взвод -
Из Вюртемберга, из Баварии.
Спросил фон Дитмар: - Что за сброд?
- А это, батюшка, триарии!
В ответной фразе отчетливо различим старческий, шамкающий голос. Юмористический эффект производит неожиданное соединение слов: "А это, батюшка, триарии". Одной такой фразы достаточно, чтобы читатель наглядно представил себе жалкие фигуры "триариев", последней опоры гитлеровского командования. Смехотворное несоответствие высокопарных исторических параллелей с истинным положением вещей раскрывается здесь во всей неприглядности.
О языке сатирических произведений Маршака трудно говорить отдельно от его работы над языком в детских книгах. Живость, доступность, сочность поэтической речи, простой, разговорной и в то же время образной, где каждое слово тщательно отбиралось, точно для пословицы, - все это было завоевано Маршаком в поэзии для детей.
Посмотрите, какую выразительность обретают строфы сатирических стихов, свободные от вычурных метафор и сравнений, строфы, в которых главную роль, как и в стихах для маленьких, играют глаголы! Возьмем, например, стихи о безработных палачах-гаулейтерах, которые, вовремя удрав из фашистской Германии, избегли справедливого суда народов и теперь ищут для себя новую работу "по специальности":
Кули таскать? Рубить дрова?
За это платят скудно.
Притом дрова - не голова,
Рубить их очень трудно!
Лудить, паять, кроить, дубить
Труднее, чем дубасить.
Носить трудней, чем доносить,
И легче красть, чем красить.
Мы уже говорили, что поэту-сатирику, помимо прочих важных качеств, еще необходимы природная веселость и юмор. Это не может не проявляться и в том, как распоряжается поэт словом - главным материалом, из которого он лепит сатирические образы. Слово в сатирических стихах Маршака веселое и злое. Поэт умел чувствовать его скрытые возможности, умел придавать ему то гневный, то насмешливый, то дразнящий оттенок, соединять в одной строфе и даже в одной строке разные, но сходные по звучанию слова, брать их в разных значениях, играя словами ("Носить трудней, чем доносить, и легче красть, чем красить"), создавать выразительный и четкий по своему ритмическому рисунку стих. В произведениях для детей это помогает юному читателю глубже ощутить тонкости родного языка, его красоту и богатство. Ведь по книгам детских писателей ребенок учится мыслить, чувствовать, говорить. В сатирических стихах для взрослых многообразное использование всех оттенков слова открывает перед художником неограниченные возможности для создания острых сатирических характеристик и образов.
В дни войны, работая над эпиграммами и плакатами, Маршак написал немало сатирических стихотворений, почти целиком построенных на мастерском "обыгрывании" одного какого-нибудь меткого слова, на выявлении его различных смысловых возможностей. Вот пример. Наши войска очистили от гитлеровцев станцию Дно. Маршак пишет:
...Мы вышибли у гитлеровцев Дно. -
Ни дна им, ни покрышки!
Не формальные, а злободневные политические задачи решал поэт в этом маленьком эпиграмматическом стихотворении, по-разному поворачивая слово, заставляя его сверкать всеми своими гранями. Весело, от всего сердца, сказано: "Мы вышибли у гитлеровцев Дно", - и грозно, почти как проклятие: "Ни дна им, ни покрышки!"
Есть в сатире Маршака и другие примеры в том же духе. Когда фашисты начинали "молниеносную" войну в Европе, гитлеровская пропаганда неустанно расхваливала "войну, как таковую". После жестоких поражений на Восточном фронте тон пропаганды резко изменился:
"Нет, война, как таковая,
Не легка и не сладка!" -
Говорит передовая
Из фашистского листка.
Выражение "как таковая" стало рефреном в стихотворении Маршака. Сколько ударов наносил он этим словом, которое каждый раз произносилось по-новому, в иной, все более грозной тональности, пока наконец не наступала суровая расплата:
Так в минуту роковую
Фюрер смутно разобрал,
Что войну, как таковую,
Навсегда он проиграл.
Следуя традициям русских поэтов-сатириков, традициям Маяковского, Маршак остроумно перефразировал, наполнял современным политическим содержанием народные пословицы и поговорки, употреблял в новом, необычном смысле распространенные разговорные выражения, крылатые словечки. К карикатуре Кукрыниксов, изобразивших в конце войны Гитлера на смертном одре, Маршак написал стихи "На смертном Одере". Новое, остро сатирическое значение приобрели слова "бездонный чан", неожиданно соединившись с именем Чан Кай-ши:
Спасти желая гоминдан,
Банкиры-торгаши
Бросали деньги в старый чан -
Бездонный чан кай-ши...
Теперь бездонную лохань
Прибило к острову Тайвань...
И т.д.
Добрый сказочный дед Мороз, приносящий людям подарки в новогоднюю ночь, представал в стихотворении "Новогодний подарок" гневным, карающим. На новый, 1945 год он принес гитлеровским главарям гостинец - колечко из пеньки:
В подушку фюрер спрятал нос
И толстый Геринг тоже.
Такой ужасный дед Мороз
Прошел у них по коже!
Популярное выражение "мороз по коже", переосмысленное поэтом сатирически, напоминало тот ломаный язык, на котором изъяснялись петербургские немцы в старинных водевилях Каратыгина:
Васильский остров очень знает
Меня по честности своей.
Сам частный пристав забирает
Здесь булки, хлеб и сухарей.
В субботу встретимшись со мною,
Он, этак сделамши, сказал
(Прикладывает руку ко лбу):
"Гут морген!" И меня рукою
Он по плече потрепетал!
Некоторые сатирические стихи Маршака написаны в форме пародий. Как поэту и переводчику, ему были дороги образы классической и народной поэзии, и он часто обращался к ним в своем творчестве. Его пародийные стихи написаны то в форме баллады, то басни, то романса и всегда откликались на остроактуальные темы. Жалоба гитлеровца, битого у озера Ильмень: "В плен меня, в тыл меня...", пародировала популярную песенку "Я ль тебя, ты ль меня..."; "Разговор ефрейтора с генеральским мундиром" - стихотворение Беранже "Старый фрак"; "Шнабель и сыновья" - пушкинскую балладу "Будрыс и его сыновья". Сохранив ритм и композицию баллады, поэт поставил их на службу совсем другой, новой задаче.
Трагикомические персонажи - пивовар Шнабель и его сыновья, фашистские молодчики, - кажутся нам смешнее и ничтожнее в балладных доспехах, словно в одежде не по росту:
Два у Шнабеля сына, как и он, два кретина.
Говорит им папаша: - Ребята,
Самолет заводите, миномет зарядите
Да возьмите-ка два автомата.
Мотивы известных произведений Маршак использовал не только в пародиях, но иногда и в стихах других жанров. Например, в стихотворении о продаже дома Диккенса очень естественно звучит характерный для Диккенса лирический мотив сверчка. Стихотворение "Голливуд и Гайавата" насквозь пронизано стилем, самим духом "Песни о Гайавате". Столь свойственные певцу Гайаваты оттенки речи слышатся в полном тонкой иронии рассказе о самоуправстве голливудских дельцов, запретивших съемки фильма о Гайавате. Вот почему и в самый рассказ органично входят строки из одноименной поэмы Лонгфелло:
...Те, кто любит в день погожий
Слушать древние сказанья,
Спросят, может быть: - За что же
Гайавате наказанье?
Я отвечу им: - Поквана -
Трубка Мира - виновата
В том, что вынужден с экрана
Удалиться Гайавата.
В одной из статей военной поры Маршак напоминал, что у сатирика должен быть глаз разведчика. Этим драгоценным свойством обладал и сам Маршак. Он умел поймать врага с поличным, как бы тот ни изворачивался, какую бы защитную окраску ни принимал. И не только в памфлетах и эпиграммах на международные темы. Как поэт-сатирик Маршак остро ощущал ответственность за недостатки и неполадки, еще сохранившиеся у нас в быту. Особенно беспощаден был поэт в обличении бездушных "столочеловеков":
Как будто слился воедино
Он со столом своим навек.
Теперь он стол наполовину,
Наполовину человек.
Сидит он, вытесанный грубо,
Как идол о шести ногах.
Две пары ног его - из дуба,
А третья пара в сапогах.
Ленивой косности образчик,
Едва глядит он из-под век.
И ваше дело в долгий ящик
Бросает столочеловек.
Такие же "столочеловеки" осмеяны в "Новой сказочке про дедку и репку". Вместо того чтобы помочь дедке убрать овощи, - вытащить из огорода репку, - "столочеловек" шлет длиннейшие запросы и анкеты, требуя отчетов о состоянии "репкотары". На медицинских бюрократов направлен огонь сатиры в стихотворном фельетоне "Зубная быль", повествующем о злоключениях некоего многострадального пациента в некоей поликлинике:
- В какой пройти мне кабинет? -
Спросил он даму средних лет,
Но услыхал в ответ слова:
- Зарегистрируйтесь сперва.
- Вы что, смеетесь надо мной? -
Взревел в отчаянье больной, -
Простите, я, быть может, груб,
Но сто чертей сверлят мой зуб!
В ответ - бесстрастные слова:
- Зарегистрируйтесь сперва.
И даже стихотворение "Чемодан" - о человеке, который, объехав весь белый свет, вынес из своих путешествий не больше впечатлений, чем его чемодан, оклеенный разноцветными ярлыками многих отелей, - это ведь, в сущности, тоже стихи о "столочеловеках", но только путешествующих.
Есть у Маршака злые, остроумные пародии и эпиграммы на литературные темы. В эпиграмме "Великий немой" он коснулся вопроса, который не раз затрагивал в своих статьях, говоря о равнодушии критики к делу воспитания, к детской литературе:
Молчанье в критике царит
По части детской книжки.
- О детях, - критик говорит, -
Я знаю понаслышке.
- Я, - говорит, - не педагог,
Предмет я изучить не мог,
А мне нужна конкретность...
С такого критика налог
Берите за бездетность.
А как остро и лаконично высмеяны в эпиграмме "Меры веса" окололитературные обыватели, которые судят о писателях не по их таланту, а по таким, например, показателям, как марка автомобиля:
Писательский вес по машинам
Они измеряли в беседе:
Гений - на "Зиле" длинном,
Просто талант - на "Победе".
А кто не сумел достичь
В искусстве особых успехов,
Покупает машину "Москвич"
Или ходит пешком. Как Чехов.
Иногда в своей едкой, злободневной сатире Маршак пользовался народной притчей, басней, сказкой, например старинной сказкой о дураках. Эти дураки в сатире Маршака предстали в новом обличье. Единственно, что они унаследовали от старых дураков, - это способность все делать не так. Сущность народной сказки сконцентрировалась в сжатых, доведенных до пословицы стихах:
Что ни делает дурак,
Все он делает не так.
Начинает не с начала,
А кончает как попало.
Современный дурак, подобно своим отдаленным предкам, плачет на свадьбе и пляшет на похоронах. Но в конце концов, испытав на собственной спине тяжелые последствия такого поведения, прибегает к новой тактике:
Он не плачет и не пляшет,
А на все рукою машет.
Постороннему никак
Не узнать, что он дурак.
Дети буквы пишут в школе,
Да и спросят: - Хорошо ли?
Поглядит в тетрадь дурак,
Да и вымолвит: - Не так.
Шьют портнихи на машинке,
Шьют сапожники ботинки.
Смотрит издали дурак
И бормочет: - Все не так.
И не так селедок ловят,
И не так борщи готовят,
И не так мосты мостят,
И не так детей растят.
Таков в сатире Маршака дурак-перестраховщик.
Сатирическая поэзия - одна из самых действенных форм связи Маршака с жизнью. Здесь, быть может, отчетливее всего видно умение поэта держать "в боевой готовности свое вдохновение", оперативно, по-боевому откликаться на требования сегодняшнего дня. В то же время злободневность не снижает качество сатиры, не лишает ее монументальности и долговечности. Маршак говорил и писал, что злободневные строки через день, через месяц несомненно устареют, умрут. А вот через три года или через тридцать лет некоторые из них, может быть, и оживут. "Чем горячее, точнее и злободневнее написанная нами вещь, - добавлял Маршак, - тем больше у нее шансов ожить. Чем лучше выполняет она свою сегодняшнюю задачу, тем долговечнее может оказаться".
В подтверждение своей мысли Самуил Яковлевич любил приводить греческую эпиграмму о маленьком происшествии, случившемся более двух тысяч лет тому назад. Но до сих пор это двустишие радует нас своей остротой, точным ощущением времени и места:
Раз довелось увидать Антиоху тюфяк
Лисимаха,
И не видал с этих пор своего
тюфячка Лисимах.
Тем же драгоценным качеством - монументальностью и злободневностью - обладают английские эпиграммы, частично принадлежащие перу знаменитых поэтов, частично безымянные, которые переводил Маршак. Это тоже стихи "на случай". А между тем каждое слово точно высечено резцом на камне:
Увидев девушку безвестную случайно,
"Как поживаете?" - спросил ее поэт.
Ни слова девушка не молвила в ответ,
И как живет она, навек осталось тайной.
Вот эпитафия на смерть скряги:
Он умер оттого, что был он скуп:
Не полечился, - денег было жалко;
Но если б знал он цену катафалка,
Он ожил бы, чтобы нести свой труп!
А в оригинальных сатирических стихах Маршака, его эпиграммах, шутливых балладах, куплетах разве не соединились монументальность и злободневность? Недаром с первых же дней войны сатира стала такой же необходимой, составной частью творчества поэта, как стихи для детей и переводы. Энергичные маршаковские подписи к плакатам военных лет и остроумные стихотворные комментарии к газетным сообщениям из-за рубежа доказали свою долговечность. Сегодня, как и в прошедшие годы, мы читаем их радуясь, смеясь и негодуя. . .
Есть у Маршака стихотворение "Урок родного языка". В нем сочетаются лаконичность маршаковского плаката, сердечность "Лирической тетради" и доходчивая простота стихов для детей. Поэтическая мысль, высказанная в этом стихотворении, составляет самую суть всего творчества Маршака. И она повторяется здесь отчетливо, требовательно, настойчиво, как лозунг. По белому черным, по черному белым, перьями и мелом, в тетрадках и на доске пишут школьники простые, веские слова о мире, о борьбе за мир, слова, которые ни стереть, ни уничтожить нельзя. Этими словами часто начинаются первые уроки родного языка в школах нашей страны.. Вот почему строками из стихотворения "Урок родного языка", которое, в сущности, не принадлежит к сатирическому жанру, но может быть взято эпиграфом к самым гневным сатирам и эпиграммам, хочется закончить главу о Маршаке-сатирике:
В классе уютном, просторном
Утром стоит тишина.
Заняты школьники делом -
Пишут по белому черным,
Пишут по черному белым,
Перьями пишут и мелом:
"Нам не нужна
Война".
Стройка идет в Ленинграде.
Строится наша Москва.
А на доске и в тетради
Школьники строят слова.
Четкая в утреннем свете,
Каждая буква видна.
Пишут советские дети:
"Мир всем народам на свете.
Нам не нужна
Война!"
Мир всем народам на свете.
Всем есть простор на планете, -
Свет и богат и велик.
Наши советские дети
Так изучают язык.
Примечания
1. М. Горький. Собр. соч. в тридцати томах, т. 26. М., Гослитиздат, 1953, стр. 234. ↑