С. Маршак

Воспитание словом

Мир в картинах

О большой литературе для маленьких

Дети отвечают Горькому


Пионерам

Дорогие ребята!

На мой вопрос: какие книги читаете вы и какие хотели бы читать, я получил от вас более двух тысяч единоличных и коллективных писем. Это очень хорошо. Теперь "Детиздат" знает, что нужно ему делать, и, наверное, вы скоро получите интересные книги.

О ваших требованиях будет сделан доклад на съезде писателей, а сейчас для осведомления писателей и родителей о ваших желаниях друг мой, Маршак, печатает часть обработанного им материала, данного вами.

Будьте здоровы и бодры, живите дружно, работайте весело, учитесь крепко.

С большевистским приветом

М. Горький.

1934



Эти книги будут вами написаны и присланы нам.

(Из письма школьника)


1. Из села Ольхи, из города Камня


В "Правде" и во многих других газетах нашего Союза было напечатано обращение М. Горького к школьникам и пионерам. Горький просил ребят написать ему, чего ждут они от нового издательства детской литературы, какие книги знают и любят.

И вот перед нами около двух тысяч писем со всех концов Союза. Из Москвы, из Магнитогорска, из города Камня, из деревни Омужни - ныне колхоз "Возрождение", из села Ольхи, из местечка Смолевичи, с пристани Ильинка в Чувашской АССР, со станции Сары Озек на Турксибе, из Брединских копей.

С первого взгляда можно угадать, чьи это письма.

В конверты вложены листки, вырванные из школьных тетрадей в клетку, в линейку или в две линейки. Чем меньше корреспондент, тем крупнее и чернее он пишет. Семилетние и восьмилетние вырывают из своих тетрадок, из самой середины, сразу два листка и пишут на них, как на одном длинном листе. Среднюю строчку приходится при этом пропускать, - она дырявая от проволочек, которыми скрепляют тетрадки. А старшие школьники, из 7-й или 8-й группы, любят писать на маленьких клетчатых листочках из записных книжек. Если письмо получается пространное, на него уходит добрая половина книжки. Но на серьезное дело не жалко!

Есть письма, наскоро нацарапанные карандашом. А другие написаны чернилами, да так аккуратно и кругло, что сразу видишь: переписано с черновика, и не один раз переписано.

Попадаются письма с самыми неожиданными приложениями. Тут и стихи, и рассказы, и рисунки, и чертежи, и даже фотографические карточки корреспондентов.

Два пионера из Тифлиса прислали полный список всех картин, которые они видели в кино за свою двенадцатилетнюю жизнь.

Московский школьник Юрий Световидов прислал на отзыв чертеж последнего своего изобретения. Это электрическая мышеловка, которая должна убивать крыс, как электрический стул убивает осужденных в Америке.

Ученик 4-й группы Пензенской школы Яков Каждан приложил к своему письму рассказ о том, как он ел лягушку (быль).

Старшие школьники вкладывают в письма целые каталоги книг с подробными критическими характеристиками.

А самые письма наполнены вопросами и настоятельными требованиями.

Ответить всем, кто пишет, не так-то просто.

Вся деятельность нового издательства - Детгиза - должна быть ответом на письма детей. Ведь для того и затеяна была эта всесоюзная переписка, чтобы перед началом большой работы над детской книгой узнать, кто ее читатель.

И цель достигнута.

Правда, из писем трудно сделать точные статистические выводы о том, каковы интересы и вкусы дошкольного и школьного возраста. Писем от дошкольников почти нет, а школьники далеко не всегда рассказывают, сколько им лет, в какой школе, в каком классе они учатся. По крайней мере, десятая доля всей груды писем подписана именем звена, лагеря, детской библиотеки или порядковым числом, обозначающим целый класс.

Но не ради статистики начато было все дело.

Статистикой - обследованием читательских интересов - у нас еще будут заниматься серьезно и много. А эта переписка больше всего похожа на простой откровенный разговор между литературой и ее читателем. Ребята не заполняют анкетные рубрики, а пишут свободно и весело о себе, о своей библиотеке, о своих товарищах, о том, чем они интересуются и кем собираются быть.

Ребят воодушевляет и самый адрес письма - Москва, Горькому - и возможность предъявить к собственному издательству требования, которые будут услышаны и осуществлены.

"Максим Горький! Я к тебе обращаюсь с таким вопросом. Как организовалась Красная Армия и как боролась Красная Армия во время гражданской войны? Я пионер Угловского отряда 3-го звена "Буденновец". Я писал письмо, а в сердце горела радость. Привет от пионеров Угловского отряда. Писал Капитонов Кирилл Яковлевич".

Когда у человека "в сердце горит радость", он умеет говорить о своих желаниях просто и прямо. Даже трудности орфографии не останавливают его.

Младшие ребята пишут еще проще и лаконичнее:

"Очень люблю книжки про зверей, очень интересуюсь про слона".

Или:

"Дорогой Максим Горький! Я люблю смешные книжки. Мне восемь лет. Лиля Чекрызова".

Или:

"Максим Горький! Мне хочется прочитать сказку про бычка, рассказ про городскую жизнь, стишок про оленя, сказку про волка. Ольга Петрова" (деревня Липняки, Рыбинского района).

Всякий, кто знает маленьких детей, скажет, что эти письма выражают подлинные интересы первого читательского возраста. В них нет и тени того снисходительного лицемерия, с которым дети отвечают взрослым на их назойливые вопросы. Такая откровенность позволяет нам на этот раз по-настоящему познакомиться со множеством читателей-детей, вникнуть в их интересы и вкусы, которые они так хорошо умеют прятать от нас, взрослых.

Кто же он такой, наш новый читатель, советский ребенок и подросток? Чем отличается он от тех читателей, какими были в его возрасте мы, и от своих сверстников, которые сейчас растут за границей?


2. Охотники за книгами


Самым старшим из корреспондентов Горького лет пятнадцать - шестнадцать, а самым младшим - семь, если не считать нескольких четырехлеток, за которых пишут матери.

Но больше всего писем от школьников двенадцати - четырнадцати лет. Это читатели жадные и требовательные.

В каждом письме они жалуются, что книг мало. Для того чтобы получить интересную книжку, они готовы часами сидеть в библиотеке, поджидая, не принесет ли кто-нибудь единственный экземпляр любимой повести.

"В библиотеке хорошую книгу захватить очень трудно. Раз только Д. Вознесенскому удалось ухватить книгу Марка Твена. В кооперативе хороших книг тоже нет. Скоро начнется учебный год. В свободный день или в свободное время нам опять нечего делать".

Так пишут три пионера из села Ляхи.

Что ни письмо, то просьба прислать книг - на 2 рубля, на 81 копейку, "аж на 20 рублей". Что ни письмо, то жалоба. Вместо рассказов и стихов приходится читать учебники. В школе деревни Кемка, Ленинградской области, вся школьная библиотека состоит из четырех книг. Первая книга - "Вопросы районирования", вторая книга - "Борьба с дифтеритом", третья книга - "Положение женщины в Советском Союзе", а четвертая - случайный, одинокий номер журнала "Мурзилка". Вот и все.

Я видел собственными глазами эту детскую библиотеку в Кемке. На самодельной полке у стены стояли там, перевязанные тесемочкой, четыре выцветшие брошюрки. Они давно намозолили ребятам глаза, как лозунг: "Кто куда, а я в сберкассу". Их никто даже и не считал за книги.

Да и какие ребята стали бы читать про скучное районирование с дифтеритом!

Зато уж если забредет в деревенскую школу интересная книга или свежая газета, ее читают "гуртом" - все вместе.

"Як грачи посядем, - пишут белорусские пионеры из Пасецкого сельсовета, - одного усадим читать, а все сидим и слушаем коллективно, как родные братья, одного батька дети".

На книги охотятся, ищут их у товарищей, записываются в очередь.

О книге говорят ласково, любовно:

"Хорошая книжечка". "Вот это так книжечка". "Достать бы хоть троечку таких книг!"

"Хорошо, кабы книжечки были потолще, чтобы читать их можно было долго, ну хоть бы три-четыре дня".

"Очень хочется какого-нибудь журнальчика, чтобы картины в нем были в красках".

Но уж если книга не понравилась, о ней говорят гневно и презрительно. Ей не могут простить, что она обманула лучшие ожидания.

- Нудьга!

Дети уверены, что каждая книжка обязательно должна принести им веселье, дело, новые знания.

"Я люблю читать всякие книги, кроме скучных", - пишет школьница 5-й группы, нечаянно повторяя Вольтера.

"Живу в Бузиновке, - пишет мальчик. - Мой папа работает здесь начальником политотдела. Ему-то весело, а мне скучно и нечего читать".

Интересную книгу читают по два, по три раза.

"Эту книгу я читал с большим вниманием. Прочитав ее один раз, я захотел прочитать еще. Прочтя два раза, я остался доволен этой книгой" (Купцов А.П. из Ленинграда. Отзывы на книгу Пантелеева "Часы").

Содержание книжки ребята помнят точно.

Во многих письмах они пересказывают Горькому целые повести: "Детство" и "В людях" самого же Горького, "Таинственный остров" Жюля Верна, "Дерсу Узала" Арсеньева, "Пакет" Пантелеева, "Рассказ о великом плане" Ильина, "Кара-Бугаз" Паустовского, "Джека Восьмеркина" Смирнова. "Джека" они просят даже продлить, то есть написать к нему продолжение.

Вряд ли весть об организации какого-нибудь нового издательства для взрослых вызвала бы такую бурю вопросов, ожиданий и надежд, какая поднялась среди школьников всего нашего Союза после письма М. Горького.


3. Читатель из Калгаса


Но вспомним наше собственное детство. Разве в 12-13 лет мы не были такими же яростными и жадными читателями? Разве мы не собирали любовно из года в год все романы Купера, все повести Жюля Верна?

Да, конечно, и мы любили книжки, и, пожалуй, не меньше любили, чем нынешние ребята.

Я отлично помню своих сверстников, читавших и сидя, и лежа, и в постели, и на "империале" - на верхушке конки. На память о нашем отроческом чтении мы с тринадцатилетнего возраста носим очки.

Но много ли нас было?

Все мы, посетители библиотек и собиратели библиотечек, были либо детьми интеллигентов, либо теми самоучками, которые добирались до книги с трудом и глотали ее урывками - за прилавком, у столярного верстака, перед швейной машиной. А все то, что было выше и ниже этого тонкого читательского слоя, никак не могло быть названо по-нынешнему "библиотечным активом".

В кадетских корпусах и в институтах благородных девиц к заядлым любителям чтения зачастую относились неодобрительно. Чтение портило карьеру и фигуру. Мальчикам из мясных и зеленных лавок было не до чтения и, во всяком случае, не до литературы. А деревня была попросту неграмотна.

Нужна была революция для того, чтобы читатель завелся у нас в каждой железнодорожной сторожке, в любом сезонном бараке - всюду, где только есть дети.

Новый читатель пишет о себе так:

"Пока летом школы нет, так мы коней коллективно гоняем в ночлег (в ночное). Скоро картошку копать. А сено у нас нынче все сухое, под дождем не было ни разу".

Это пишут те самые белорусские ребята из Пасецкого сельсовета, которые рассказывали о коллективном, "гуртовом" чтении книг и газет.

Ребята из "калгаса" и коней гонят в ночное коллективно, и картошку убирают вместе, и читают сообща.

В своих письмах они хлопочут о том, чтобы хорошие книги рассылались по всем школам, да не по одной, а по несколько штук сразу, "чтобы на всех хватило".

4. "О хищном и дерзком звере тигре"


Письма ребят, особенно деревенских, с первого взгляда напоминают письмо Ваньки Жукова: "На деревню дедушке".

Они начинаются обычно так:

"Письмо дорогому писателю Максиму Горькому. Пишут вам пионеры деревни Кукшино Мишинского сельсовета. Дорогой писатель Максим Горький, просят вас пионеры" и т. д.

Кончается письмо также классически: "Остаемся живы и здоровы. Желаем вам долгой жизни. Писал письмо пионер Семенков Иван Антонович".

Казалось бы, такое письмо должно быть наполнено поклонами: "еще кланяется тетенька Анна Захаровна, еще кланяется дяденька Данила Егорович, низкий поклон до земли" - или в лучшем случае домашними новостями.

А между тем в письмах говорится о самых серьезных вещах. Например:

"Как и из чего образовались металлы и нефть?" (Село Бачманово.)

Или:

"Как и каким путем стать художником литературного творчества?" (Село Ольхи.)

Или:

"В нашем магазине "Коммуна" нет интересных детских книг. Поэтому я купил интересную для меня книжку "Письма Ленина к Горькому", которую я читаю с охотой. Она для меня такой же учебник по писанию писем". (Село Калинкино, колхоз "Правда стойких".)

В любом письме читатель виден весь, целиком, потому что он вносит в несколько строчек всю свою живую заинтересованность. Он всего только называет тему, которая кажется ему заманчивой, а послушайте, как она поэтично и даже сказочно звучит:

"Я, Андреев Анатолий, хочу читать такие книги: о дальних путешествиях и экспедициях советских ученых, о разных зверях и животных жарких и холодных стран, о том, как охотники ходили на зверя и в нередкости что с ними случалось. О том еще, как голодный зверь нападал на свою добычу. О хищном и дерзком звере тигре".

Анатолий Андреев живет в деревне Суки-Горбовки, Балясинского сельсовета.

А в пригороде Сергиевске (Средне-Волжский край) живут два пионера, Юра и Толя.

Они пишут Горькому:

"Некоторых из нас интересует загадочная для нас история небесных светил, узнать о которых не всегда нам удается, так как книжек про звезды на нашем детском языке почти не встретишь, а дорогие мамаши и папаши на наши вопросы про сущность звезд стараются в большинстве случаев отмолчаться или же удовлетворить нас простым поддакиванием. Многих из нас также интересуют вопросы о вулканах, гейзерах и прочих подземных извержениях, что также хотелось бы узнать из детских книг. Также небезынтересно нам знать, как живут дети заграничных рабочих. По поручению от детей пионеротряда Юра и Толя".

Эти два письма следовало бы разослать всем литераторам, которые пишут и переводят детские книги о зверях, вулканах и звездах.

Разве похож "хищный и дерзкий зверь тигр" из письма деревенского мальчика на то выцветшее научно-популярное животное, которое до сих пор рыщет по страницам иллюстрированных журналов и повестей переводного стиля? Нет, не похож, ни в какой мере не похож. Ребята еще ждут своей книги. И я уверен, что рано или поздно умный и талантливый читатель из деревни Суки-Горбовки дождется умной и талантливой книги о "хищном и дерзком звере тигре", а пионеры из посада Сергиевска получат наконец понятную книгу, в которой будет раскрыта и разъяснена "загадочная история небесных светил".

5. Скажите главному комиссару


Читая письма ребят, неожиданно узнаешь факты из их биографии, их повседневный быт, их желания, нужды и заботы.

Старшие ребята говорят в письмах не только о себе. У них скопились уже какие-то мысли о воспитании, они помнят свое детство и пытаются вывести из него заключения, которые могут понадобиться младшим.

"Мне уже 16 лет, но я не забыл еще, что нас, мальчишек, интересовало в детстве, и особенно сознаю теперь, чтó полезно было бы тогда читать нам, что могло бы предохранить нас от ошибок и толкнуть на правильный путь в жизни. Сознаю, что, если бы такие книжки попадались в детстве, я теперь был бы много лучше, полезнее и веселее. Ведь цель жизни у нас должна быть в работе, которая приносит пользу. Случайно попавшаяся мне книга одного ученого о выборе профессии окончательно открыла мне на это глаза. Он пишет об институтах для определения способностей к разного рода профессиям. Я уверен, что со временем это будет для всех доступно. Но пока мы все этим не можем пользоваться, нам хотя бы книжек прислали из центра, в которых занятно и просто описывался бы труд разных профессий, разные обстановки и случаи жизни. Рассказы должны быть настолько живы, чтобы каждый из нас почувствовал, чтó для него больше подходит... Вы спрашиваете в своей статье к детям, что их интересует. Насколько я вспоминаю своих товарищей в детстве, то каждого интересовало что-либо другое в природе и в работе, но в общем всех интересовали книги про сильных, добрых и здоровых людей, у которых хватает сообразительности выпутываться из тяжелых положений".

Это только отрывки из письма псковского комсомольца Володи. Письмо занимает целых восемь страниц и рассказывает доверчиво и серьезно о том, как его автору не удалось заняться делом, о котором он с малых лет мечтал.

"Меня никогда не оставляло желание работать на море, но родители уверяли, что это глупости, и учили меня другому... Я прочел много ваших книг и статей, которые вы пишете в газетах, и потому пишу вам. Уверен, что вы сами много испытали в своей жизни и меня поймете больше других".

С такой свободой и смелостью говорит о себе и о своем быте не один комсомолец Володя.

"Скажите, пожалуйста, самому главному комиссару, чтобы нам дали учительницу по музыке, а то рояль в школе у нас есть, а учить некому".

Это пишет девочка лет восьми-девяти.

А в другом письме пионеры говорят:

"Мы бы хотели попросить книжку о детской подготовке к физкультуре, о значке "ГТО" и значке "Ворошилов", потому что мы даем прыжки в 140 сантиметров и стреляем из мелкокалиберной от 25 метров. Все пули попадают в яблочко, но нет у нас инструктора".

Это письмо, как и все другие, начинается с книг и незаметно, естественно переходит к тому, что в эту минуту занимает и беспокоит ребят больше всего.

Все авторы писем чувствуют свое право говорить громко о собственных делах и нуждах. Они уверены, что это задачи первоочередной государственной важности.

Для них писатель - не какое-то сверхъестественное существо, неизвестно где витающее, а живой человек, с которым можно поговорить и серьезно и весело.

"Дорогой советский и детский писатель Алексей Максимович. Я, пионер 28-й школы ОНО, пишу тебе письмо - ответ. Мне 12 лет, и я очень люблю книги. А о вашем детстве я тоже знаю. Ну, у меня, Алексей Максимович, не такое, а лучше. Хочу я просить вас, чтобы вы написали про ребят Италии. Я знаю, вы там были, нам говорила библиотекарша. Меня интересует жизнь итальянских ребят. Только пиши и смешно, чтобы было чем заинтересоваться. Ну, хорошо бы и грустные рассказы почитать. Вот и все, больше не знаю, о чем просить".

А вот девочка 5 лет и 3 месяцев пишет огромными буквами:

"Милый дорогой Горький что ты так детей уважаешь. Напечатайте книгу - леса, поля, луга и как хлеб убирают и разные песенки. Больше всего мне нравится сам Горький, потому что у него жизнь сама горькая, а потом становился все умнее и умнее.

Виринея Мельтиер"


6. Нас, пионеров, интересует все


Какие же темы предлагают ребята новому издательству для детей?

Одна из наиболее распространенных тем формулируется очень коротко: всё!

Всё - это слово, которое само по себе ничего не значит.

Обо всем понемногу знают обычно самые поверхностные люди, верхогляды.

Но в письмах ребят это слово приобретает особое значение.

Пионеры Ленинградского аэропорта пишут:

"Вы спрашиваете, что нас, пионеров, интересует больше всего. На этот вопрос нам очень трудно ответить, так как нас, пионеров, интересует все".

Эта общая фраза звучит в письме как лозунг. В другом месте она расшифрована:

"Мы хотим читать о прошлом, чтобы лучше понимать настоящее. Нам нужны классики. Мы хотим читать о революционном движении на Западе и у нас, о гражданской войне и Красной Армии, о разведке недр и социалистическом строительстве. Нас интересует научно-техническая книга. Мы хотим книгу о путешествиях, нам нужен журнал обо всяких пионерских делах".

Конечно, этим списком далеко не исчерпываются предметы, интересующие ребят. И поэтому ребята дополняют свой список словом "все", чтобы новое издательство не подумало, что отделается от них десятком книжек!

Во многих других письмах это слово "все" тоже склоняется в разных падежах:

"Мы просим, чтобы вы прислали нам книгу, по которой мы могли бы научиться всему политическому знанию" (станция Болотная, Запсибкрай).

"Мне нужна книга обо всех путешествиях на Северный полюс" (гор. Бузулук).

"Я хотел бы знать географию всего мира, какие где животные и растения" (дер. Татарские выселки, Моск. обл.).

"Мне хочется прочитать книгу обо всех животных и чтобы книга была с картинками всех животных и птиц" (Псков. Мальчик 7 лет).

"Нам хочется знать обо всем, а книг интересных очень мало. Вот какие книги нам нужны. О жизни и работе Ленина - большая, со многими рисунками. О жизни вождей Красной Армии, революционеров, изобретателей, путешественников, ученых, писателей (и старых и новых), о морском и воздушном флоте, рассказы обо всех странах, о природе. Вот мы лечимся в Крыму на берегу Черного моря, а книг детских о Крыме и море совсем нет. Нам хочется иметь книжку, как альбом, о том, что уже построено у нас в СССР. Мало рассказов из нашей детской жизни. Очень нам нужна энциклопедия, из которой мы могли бы узнать обо всем" (дети 2-го костного отделения Евпаторийской санатории РККА).

Это письмо начинается и кончается одними и теми же словами: "обо всем". Но евпаторийские ребята точнее, чем другие, определили свое требование. Они знают, что "книга обо всем" называется у взрослых очень длинно и торжественно: энциклопедия.

Речь идет, конечно, не о справочном энциклопедическом словаре, хотя и такой словарь - с иллюстрациями, с картами, с чертежами - полезен и нужен.

Но подлинная энциклопедия, которой ждут наши дети, - это система знаний, это связь и зависимость всех окружающих явлений.

Если ребят интересуют животные, то они уже с малых лет сравнивают и сопоставляют льва и тигра, слона и бегемота, кролика и зайца, - кто сильнее, кто хитрее, кто больше, кто меньше, кто кого ест? А потом, когда дети подрастают, у них уже возникают настоящие проблемы: как произошел животный мир, как он эволюционирует, какова судьба животных в будущем.

"Хотелось бы знать, если это ученые как-нибудь уже узнали, будут ли животные на земле с течением тысячелетий очень маленькими по сравнению со своими собратьями, которые живут теперь" (письмо школьницы 4-й группы).

Если нашего школьника интересуют путешествия - скажем, на полюсы, то ему хочется узнать не об одном каком-нибудь путешествии, а обо всех экспедициях, от первой до последней, обо всех зимовках, о том, как снаряжались старые экспедиции и как снаряжаются нынешние. Почему потерпел неудачу Андрэ, почему погиб Седов. Читатель должен уяснить себе причины побед и поражений, сравнить все маршруты, все способы передвижения.

Читатель хочет быть участником в деле завоевания Арктики, а не равнодушным зрителем борьбы за полюс.

Когда наши дети говорят, что они интересуются революционным движением, это значит, что они хотят знать судьбу революций разных времен, историю партии большевиков до и после Октябрьской революции, биографии всех революционеров, технику баррикадного боя и, наконец, случаи из жизни детей - участников борьбы за свободу в царской России и сейчас за рубежом.

Таковы наши дети: они энциклопедисты по самому характеру своего мышления. Это легко увидеть, читая письмо за письмом.

Интересы деревенских ребят, пожалуй, еще энциклопедичнее городских. Отчасти это объясняется их меньшей осведомленностью, - они не знают еще, как сложна система наших наук, как дифференцированно человеческое знание.

Городской ребенок угадывает это легче. Ведь он слышит с первых лет названия самых различных специальностей, научных институтов, хозяйственных учреждений. А для деревенского мир еще не разделен таким бесконечным количеством перегородок.

Но дело тут не в одной осведомленности. Желание охватить "все" у наших ребят - городских и деревенских - чем-то напоминает ломоносовский энциклопедизм, ответственный и смелый.

Такой энциклопедизм бывает необходим в самые активные, созидательные времена, когда человек сознает, что ему предстоит построить все заново, своими руками.

А как построишь хотя бы один угол здания, когда не знаешь всего плана постройки, всех соотношений ее частей?

7. На кого и какая рыба клюет?


- Ну что ж, - скажут нам, - дети всегда были любопытны. Они всегда забрасывали взрослых тысячами вопросов.

Пять тысяч "где",
Семь тысяч "как",
Сто тысяч "почему"1.

Всегда и во все времена детям хотелось знать, что ест за обедом крокодил, почему у страуса растут на хвосте перья, отчего у жирафа пятнистая шкура.

Но "сто тысяч "почему" наших ребят совсем не похожи на вопросы киплинговского слоненка и на старинные Любочкины "отчего и оттого".

Правда, наши ребята никому не уступят в количестве и в неожиданности своих вопросов. Но спрашивают они не о том и не так, как спрашивали любопытный слоненок и любознательная Любочка.

"Меня интересует, в какое время, на кого и какая рыба клюет, происхождение земли и человека и еще обо всех небесных светилах".

Это пишет пионер из колхоза "Новый путь", Горьковского края.

"Хотелось бы прочесть про население Австралии, про острова Атлантического и Тихого океана, про путешествие на луну. Еще хотелось бы читать журналы, в которых говорится, как построить какую-нибудь машину-двигатель из простого материала", - пишет 12-летний школьник из Одессы.

"У меня вопросы такие. Подробные сведения о полете в стратосферу? Оборудование приборов для полетов? Какие нужны приборы? Есть ли люди на Луне? Какие успехи социалистического строительства? Каких людей можно назвать учеными? Как в СССР изучается парашютизм? Что такое планета? Почему земля вертится? Какая наука называется астрономией? Почему летает дирижабль и как он устроен? Все эти вопросы мне хотелось узнать самому. Ну, все. С приветом. Хотелось бы вести переписку. Адрес мой: Уральская область, прииск Кокчарь, улица Октябрьская, дом 137. Пермяков Виктор, ученик 4-й группы".

Для того чтобы вопросов было ровно сто тысяч, я приведу еще несколько строк из одного письма. Оно прислано со станции Кусково, из Первовокзального переулка, и написал его пионер Вася Фендт.

"Мне хочется прочесть вообще все книжки, в которых написано про путешествия и где касается географии и про военные действия, но я еще интересуюсь двумя вещичками. Я с товарищем построили киноаппарат и напечатали 4 картины, но этого мало. Мы нигде не можем найти подходящей книжки для Октября в зарубежных странах. Еще одно. Мне хочется сделать броненосец, который мог бы от берега ехать с помощью винта, а дальше парусом. Я уже сделал из картона модель, но не знаю, как придумать, чтобы вертелся винт".

В каждом из этих писем сталкиваются темы чуть ли не мирового масштаба с вопросами прикладными, техническими, узкими. Происхождение Земли - и на кого какая рыба клюет! Путешествие на Луну - и самодельный двигатель из простого материала! Вся география - и винт для картонного броненосца!

В этом-то и особенность наших энциклопедистов из пятого класса школы. Научные и политические проблемы самого большого объема они соединяют с самыми практическими задачами. Будущий пилот межпланетных сообщений пока что собирает все брошюрки из серии "Сделай сам", строит самодельные электроприборы и при этом живейшим образом интересуется вопросом: есть ли в Италии пионеры, "как идет у нас строительство разных машин и орудий" и "какой закон даден пионеру, - за чем следить?" (Ардатов, два пионера).

У нас часто говорят о том, что все наши пионеры поголовно готовятся в инженеры - увлекаются техникой в ущерб остальному.

В письмах ребят, действительно, о технике говорится много. Изобретения старые и новые, радиоаппараты, электроприборы, модель дрезины, модель турбины, модель дирижабля, модель педального автомобиля, модель броненосца, - обо всем этом ребята пишут горячо, с интересом, с азартом.

Но среди наших читателей есть, несомненно, и будущие зоологи, и будущие экономисты, астрономы, геологи, историки, летчики, моряки.

"Я интересуюсь жизнью зверей, но без вмешательства человека, то есть чтобы о звере написали не с точки зрения какого-нибудь охотника, а о самой жизни животных. Как живет, например, лисица и для чего ей нужна ее хитрость?"

Это говорит Абрам Райхрут, 11 лет, ученик одной из ленинградских школ.

"Я очень интересуюсь геологией. У меня есть коллекция с Кольского полуострова. Двадцать камней я уже определил, а другие никак не определить. Я все время изучаю землю снаружи и внутри. А натолкнулся я на это так: начал читать Жюля Верна и тут как-то заинтересовался землей" (Михайлов, 12 лет, Ленинградская 9-я школа).

"Былины и песни в библиотеке всегда сокращены, хорошо бы записывать их в Карелии и издавать" (Баранов, 14 лет, Ленинград).

Разнообразие интересов не мешает нашим читателям проявлять способности и склонности, которые со временем создадут из них настоящих специалистов.

Но можно надеяться, что это будут не узкие специалисты вроде жюльверновских Паганеля и Бенедикта, которые во всем мире замечают одних только шестиножек, да и то одного вида.

8. Где учился Ворошилов?


Дети всегда любили играть в войну и читать про войну. Не нужно объяснять, чем привлекает их военная тема.

Наших детей так же, как и всех других, интересуют рассказы о войне и о военных подвигах, хотя их ни в коем случае нельзя обвинить в милитаризме. У них нет излишнего, болезненного пристрастия к шпорам, портупеям и петлицам.

В отношении к военной теме ребята так же доскональны, разносторонни и требовательны, как и в других областях.

История войн, флот морской и воздушный, "как жили солдаты при Николае Первом и в империалистическую войну и как живут красноармейцы". "Подвиги сибирских партизан в гражданскую войну и как они боролись с захватчиками". "Где учился Ворошилов, как он попал на военную службу и как развивал свою меткость стрелять?"

Эти вопросы я взял из первых попавшихся мне в руки писем.

Одна из девочек просит написать про "революционные бои, но подробно, а не так: красные пришли, а белые ушли, и до свиданья!".

А школьник четвертого класса из города Ростова пишет:

"Только я не люблю, когда в книге побеждают белые, потому что это неверно!"

9. "Красин"2 вышел в море


Сосчитать, сколько раз встречается в письмах наших ребят слово "путешествие", невозможно. Пожалуй, не меньше, чем слово "приключение".

Начиная с шести-семи лет и кончая семнадцатью, ребята на разные голоса говорят о путешествиях.

"Напиши мне книгу про путешествия, про людей, в каких странах кто живет, про разных зверей и птиц" (7-летний мальчик из Сталинграда).

"Я не пропускаю ни одной газеты, и основное, что я читаю, это "Челюскин" в пути" и "Красин" вышел в море" (девочка 15 лет из Орехово-Зуева).

Трое ребят из разных мест предлагают длинные списки знаменитых путешественников. Беру самый короткий:

Васко да Гама,
Колумб,
Магеллан,
Лаперуз,
Беринг,
Ливингстон,
Стенли,
Миклухо-Маклай,
Пржевальский,
Нансен,
Седов.

Другие читатели хотят, чтобы героями книжек были не профессиональные путешественники, а советские туристы или пионеры, странствующие в Кавказских горах, или ученые, зимующие на Земле Франца-Иосифа, или краеведы, изучающие Якутию и Камчатку.

Встречается даже и такая просьба: "Напечатайте книгу про путешествия Максима Горького. Он много ездил и видел много стран и народов".

Очевидно, книга о путешествиях - для ребят не только повесть о приключениях на суше и на море, не только занимательная география. От нее ждут самых широких сведений о прошлом и настоящем стран и народов.

"Нам хочется прочитать толстую книгу о путешествии по какой-нибудь стране, где было бы ее описание с самого открытия до настоящего положения, или о каком-нибудь народе то же самое, или о том, как восстанавливали хозяйство после Октябрьской революции, или о Северном полюсе, как его открыли" (коллективное письмо от пионеров и школьников).

Любители путешествий и географии явственно делятся на две категории.

Одни любят географию вообще - прерии, пампасы, тундру, тайгу, ледники, гейзеры, рифы, лагуны, сталактиты, фьорды.

Других интересует только то, что расположено не выше и не ниже такого-то градуса северной широты, не правее и не левее такого-то градуса восточной долготы. Это настоящие географы.

Они хотят, чтобы для них печатали дневники экспедиций, карты, зарисовки, сделанные во время путешествий. Они справляются о плане наших работ на дальнем Севере, об арктической пятилетке.

Одна из самых важных задач нашего издательства - ответить на эти вопросы целой серией книг, и беллетристических и научных, занимательными атласами, может быть, даже новым журналом, который был бы посвящен экспедициям и путешествиям.

В письмах я заметил одну интересную черту. Наши "географы" и "натуралисты" не боятся даже суховатых и деловых книг вроде "Путешествия натуралиста вокруг света на корабле "Бигль" Дарвина (упоминается несколько раз). Из старой детской библиотеки они до сих пор еще читают "Корабль натуралистов" Ворисгофер3. А ведь эта книга набита сведениями, как сундук, но зато и тяжела, как сундук.

10. Новейший радиоприемник и древнейшая история


На читателей-географов похожи читатели-техники.

Они тоже умеют пользоваться всякой деловой книгой, даже инструкцией, если она им для чего-нибудь нужна.

Читая их письма, трудно уследить, где увлечение электрическим звонком переходит в интерес к основам электричества.

"Хорошо бы получить книги по устройству новейшего радиоприемника, электромотора и вообще по электротехнике".

"Напечатайте книги об участии пионеров в борьбе за рыбу и книги о речном хозяйстве и технике рыболовства".

"Есть ли книги о новых источниках энергии, о желтом, синем и голубом угле?"

"Я люблю читать книги, где описывается жизнь изобретателей, выходцев из простого народа, про жизнь и работу людей, которые занимались изучением полета птиц, как, например, про жизнь родоначальника авиации, инженера Лилиенталя" (с. Ярцево, Зап. обл.).

Нельзя ручаться, что каждый пионер, спрашивающий об электротехнике, сделается ученым, исследователем или изобретателем. Но можно надеяться, что наши будущие механики и монтеры, даже самые обыкновенные механики и монтеры, будут хорошо знакомы с общими принципами тех наук, которые лежат в основе их дела.

Также нельзя сказать, кем будут мальчики и девочки, которые роются среди старых взрослых книг, таблиц и атласов по ботанике, зоологии, этнографии, астрономии. Но одно можно утверждать с полной уверенностью. Их привлекают не только разрозненные занимательные факты, но и процессы, системы, эволюция людей, животных и растений, "побеждение природы человеком", - как говорится в одном из писем.

И важно, что они уже и теперь обнаруживают умение и охоту рыться в материале, отбирать то, что им нужно.

Ведь вот книгу по истории в детской библиотеке найти не так-то легко, - а между тем ребята совершенно непонятным для нас образом, ощупью, добираются до каких-то сведений, относящихся к отдаленным эпохам, они спрашивают и о Пунических войнах, и о походах Тамерлана, и о кремневых топорах первобытных людей.

Ребята называют в письмах много исторических книг - начиная с романов Вальтера Скотта и кончая детской повестью Д'Орвильи "Приключения доисторического мальчика".

Школьник из деревни Щемилино пишет: "Мне хочется, чтобы старые книги перепечатывались, а новые чтобы были интереснее старых".

11. "Дайте не описания, а случай!"


Можно было бы говорить без конца о разнообразии интересов у поколения, рожденного после революции.

Каждый из нас помнит, как сталкивались в его душе, когда ему было 12-15 лет, различные страсти и склонности: к почтовым маркам, гербариям, к рыболовному крючку, к звездам, к рубанку и голубятне...

Те же настоящие детские страсти и пристрастия бушуют в письмах наших корреспондентов. Они - дети, самые настоящие дети - пожалуй, даже более наивные и непосредственные, чем были в их возрасте мы. И потому их тоже, конечно, привлекают почтовые марки и голубятни. Но ко всему этому прибавились нынче вещи, о которых мы в свое время даже понятия не имели. Шире стал круг детских интересов и увлечений.

К звездам, атласам, гербариям и удочкам присоединились и планеры различных конструкций, и мелкокалиберная винтовка, и значок "ГТО", и образцовый крольчатник, и разные системы буеров, и новые сорта плодовых деревьев из мичуринского питомника.

Если бы план нового издательства детской литературы строился на основании всех многочисленных запросов, обнаруженных в письмах, - этот план был бы похож на инвентарь вселенной. На все "сто тысяч "почему" пришлось бы ответить сотней тысяч книг!

Но, к счастью, можно обойтись и без такого книжного наводнения. Довольно и сотни книг, чтобы удовлетворить самых жадных, самых любознательных читателей.

В хорошей книжке, в каких-нибудь пяти-шести печатных листах, может уместиться все: и люди, и события, и политика, и философия, и даже техника.

И все это может быть так нераздельно, так спаяно художественным замыслом, что наш двенадцатилетний читатель, еще не вполне освоившийся с литературными терминами, назовет такую книгу "захватывающей беллетристикой".

Но для этого на книгу должен быть потрачен подлинный материал, настоящие чувства и мысли. Нельзя же из двух-трех газетных заметок, из нескольких страничек технического справочника и ходячего лозунга строить повесть.

Это ясно чувствуют наши читатели. Одними и теми же словами жалуются они на большинство школьных повестей, и на рассказы о войне, и на детские книжки о строительстве.

"Что же это такое? - пишут они. - Белые ушли, красные пришли, и до свиданья..."

Или:

"Урок начался, урок кончился, ребята ушли домой, и до свидания..."

Или:

"Мы хотим книжек о нашем строительстве, только не вроде описания, а в случаях" (Ялта, девочка 13 лет).

Социалистическое строительство - это тема, упоминаемая чуть ли не в каждом письме.

Митя Григорьев, пионер из Ухолова, Московской области, говорит:

"Мы читаем книги подчас плохие, а хороших книг мы не видим. Хороших книг я читал немного. Это "Дерсу Узала" Арсеньева, "Тансык" Кожевникова, "Республика Шкид" и "Чапаев". Мне бы хотелось сейчас больше книг о строительстве Челябстроя, Днепрогэса, Беломорского водного пути, Уралмашзавода и книги о пятилетке".

Читатели просят книжку о "путешествиях по большим тракторным заводам" - и они же пишут:

"Библиотекарша уверяет, что книжка интересная, а мы поглядим на картинки и только руками отмахиваемся. Знаем: трактор, не проведешь!"

Дети очень уважают настоящий трактор и презирают трактор на обложке детской книги.

О книге М. Ильина они пишут: "Мне нравится "Рассказ о великом плане", где очень ярко и ясно рассказано о будущем, которое будет и которое есть" (пионеры из лагеря им. Дзержинского).

Ребята просят написать и о второй пятилетке так, как написано о первой, но многие из них, по их же собственным словам, долго посматривали недоверчиво на индустриальную обложку первого издания, прежде чем решались взять эту книгу.

Политика для наших ребят не какое-то отвлеченное, туманное дело, которым занимаются взрослые.

Даже пятилетние ребята знают у нас о пятилетке.

Это - работа их отцов и матерей, это их очаг и детская площадка, это дом, который строится напротив их окон.

Наши школьники знают, "с кем они и против кого".

Недаром леди Астор, которая послушала в Петергофе пионерские песни и увидела в лагерном клубе плакаты с надписью: "Мы протестуем против казни 8 негров", - в раздражении разорвала на себе шарф и воскликнула:

- Я протестую против того, что детей отравляют политикой!

И вот у таких-то детей, готовых с жадностью читать не только повесть о гражданской войне и о подпольной работе коммунистов в фашистских странах, но даже ежедневные цифровые сводки добычи угля в Кузбассе, - у таких читателей наши схематические, назидательные книжонки ухитряются отбить всякий интерес к политической литературе.

Как и чем они этого достигают?

Полным забвением элементарных детских требований.

Ребята просят в письмах: дайте книгу, чтобы можно было читать три-четыре дня.

Им дают книгу на четверть часа.

Ребята пишут: дайте не описания, а случаи.

Им дают случай на все книги один: ударник Заруба или Зацепа не спит седьмые сутки, чинит врубовую машину.

Ребята требуют: "Дайте в книжке всю судьбу героя, какие у него были товарищи, как нашел он в жизни свою дорогу - и были ли у него опасности и подвиги?"

А ребятам дают вместо судьбы героя - три производственных совещания, вместо "дороги в жизнь" - премию за ударный труд или общественное порицание. Бывают в таких книжках и подвиги... Но подвигами занимается главным образом наша авантюрно-приключенческая книжка. О ней сейчас и поговорим.

12. Робинзоны и Пинкертоны


Вопросы, темы, предложения - вот чем полны письма. Но среди груды густо исписанной бумаги мне попалось несколько чистых страничек, на которых было написано всего только:

"Люблю читать про приключения".

Или:

"Больше всего мне нравятся книжки с приключениями".

Эти письма лаконичны, как телеграммы. По сравнению со всеми остальными они кажутся скудными и пустоватыми. Я бы не обратил на них особого внимания, если бы слово "приключения" не встречалось и в других детских письмах, даже в самых серьезных и богатых по содержанию. А слово это встречается на каждом шагу, почти во всех письмах: "Путешествия и приключения", "Приключения на войне", "Приключения советских моряков и летчиков", "Приключения и побеги революционеров", "Приключения первобытных людей", "Приключения беспризорных", "Приключения индейцев".

Очень часто ребята, которые просят приключений, называют тут же в письме свои любимые книги.

И оказывается, что приключениями они считают и "Робинзона", и "Гулливера", и "Человека, который смеется", и "Айвенго", и, уж конечно, приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна.

Но бывают случаи, когда любитель приключений называет совсем другие книги: "Пещеру Лейхтвейса" или приключения каких-нибудь сыщиков - да еще, пожалуй, не Конан Дойля, а того безымянного и плодовитого автора, который написал заодно и Ника Картера, и Ната Пинкертона, и Боба Руланда.

Тут уж дело серьезнее. Откуда и как течет в руки к нашим школьникам эта промозглая бульварщина?

Оказывается, бывают такие случаи. Ребята собирают деньги, ходят по букинистам и подбирают себе коллекции любимых "приключений". За это удовольствие они платят очень дорого. Какая-нибудь "Пещера Лейхтвейса", дрянная книжонка копеечной стоимости, - теперь библиографическая редкость, за нее приходится платить не копейками, а рублями.

В эту пеструю коллекцию иногда по недоразумению попадает и добропорядочный, переходящий от поколения к поколению Майн Рид, но зато здесь же пристраивается и Лидия Чарская, которая до сих пор еще вызывает в нашей школе ожесточенные дискуссии, разделяя надвое целый класс: 9 - за Чарскую, 13 - против.

"Мне нравятся книги писателя Чарской, потому что она описывает грустно и всегда про детей. И еще мне нравятся старинные книги старого писателя Боровлева".

Так пишет Горькому какая-то меланхолическая читательница, не пожелавшая открыть свое имя.

Письмо это отличается от других писем и грустным тоном, и редким однолюбием.

Только один автор владеет сердцем этой читательницы - Лидия Чарская (если не считать, конечно, старого-старинного писателя Боровлева). Другие ребята не столь исключительны в своих симпатиях. Они тоже упоминают иногда Чарскую, но любят ее, так сказать, "по совместительству", рядом с Буссенаром и Бляхиным. И любят не за грусть, а наоборот - за удаль, за горцев, за сверкающие шашки и вороных коней!

Эти читатели верны Чарской только до тех пор, пока им не посчастливилось набрести на другого удалого писателя, который выдумает героя похлестче "кавалерист-девицы" и похрабрее княжны Джавахи.

Таким героем оказался остроумовский "Макар-Следопыт", он же Макарка Жук.

О нем написаны целых две повести. В предисловии ко второй, которая называется "Черный лебедь", автор - Л. Остроумов - посвятил своему рентабельному герою несколько глубоко прочувствованных строк.

"Знаешь ли ты, - пишет он, обращаясь к своему "Макару-Следопыту", - что от тебя без ума все ребята в СССР? Знаешь ли ты, что книгу о твоих похождениях в гражданскую войну все они читают, как говорится, взасос, что ты стал так же знаменит, как Робинзон Крузо, и твое имя стоит рядом с ним в списке любимых книг нашей молодежи?.. Ты хочешь знать, за что тебя полюбили ребята?.. По-моему, за то, что ты им уж очень сродни: такой же озорник и разбойник, как все они. Это первое. А второе - за то, что ты ничего никогда не боялся и всегда умел выйти из затруднительного положения. А еще за то, что ты хороший парень и зря никогда никого не обижал... Ты тот новый человек, который рожден революцией и который еще удивит мир своими делами".

В этом предисловии много правды.

"Макар-Следопыт" в самом деле очень популярен. Читателям действительно нужен герой, рожденный революцией и похожий на своих сверстников - советских школьников и пионеров. Им нужен герой, который ничего не боится, умеет выйти из затруднительных положений и зря никого не обижает.

Но вся беда в том, что Макар-Следопыт благороден, как Рокамболь, первый герой парижских бульваров; находчив, как Пинкертон, и храбр, как горный разбойник Ага-Керим из повестей Лидии Чарской.

Чтобы не быть голословным, я процитирую несколько мест.

"- Товарищ командир, - обратился Макар к начальнику конных разведчиков. - Разрешите взять бронепоезд!

Тот вытаращил на него глаза.

- Хотел бы я знать, как это сделать! Что дурака валяешь!

- Никак нет, это совсем просто. Надо взорвать путь позади него, потом спереди, под самым паровозом, потом ударить в атаку".

Макар так и сделал: спереди взорвал, сзади взорвал и т. д.

С тех пор, говорит автор, за Макаром-Следопытом установилась кличка "Хват".

Вот вам и храбрость.

Теперь о находчивости.

Макар везет донесение в штаб Красной Армии. Он только что оправился от раны в ногу и поэтому не может ехать на коне, а едет на мотоцикле.

"Машина... перестала работать. Макар с отчаяньем посмотрел по сторонам. Ах, если бы возле него был вороной конь! Но с ним только мертвая машина да буря, - а ведь бурю не оседлаешь... А почему бы и нет? Блестящая мысль пришла ему в голову. Ветер-то ведь попутный. Он и домчит Следопыта куда надо".

"Мигом кинулся Макар в лесок и выломал там две длинные хворостины... Торопливо скинул шинель, гимнастерку и сорочку, снова надел шинель на голое тело, а сорочку и гимнастерку связал рукавами и привязал их концами к хворостинам. Потом притянул хворостины к раме мотоцикла, поставив их торчком над седлом так, что получился парус на славу. Порывистый ветер сразу надул этот парус... Стальной конь рванулся вперед и понесся на крыльях бури...

...Мужики и ребята выскакивали из домов и, дивясь, глядели, как мчится Макар на мотоцикле под парусом. А он ехал и посмеивался про себя:

"Дивитесь, ребята, дивитесь. Коли в голове не навоз, так сумеем оседлать не только бурю, а и самого черта" (II том, стр. 160-162).

Вот она, находчивость Макарки Жука!

Для того чтобы определить качество этого произведения, довольно было бы взять из него наугад две-три фразы. Это типичный "рóман" из старорежимного журнала "Родина". Тут налицо все элементы "рóмана": и загримированные незнакомцы, и тайны, и холодная рука смерти, и неожиданное спасение в последнюю минуту.

Для полноты картины в этой бульварной эпопее, изданной Гизом и книгоиздательством "Пролетарий", не хватает только любовной интриги. Впрочем, и любовная интрига есть, только немножко куцая.

Золотоволосая дочка помещика, Любочка Балдыбаева, освобождает красного разведчика Макарку из плена.

"...Легкий шелест за дверью (чулана) заставил его напрячь слух. Потом чуть слышный шепот спросил:

- Макар, ты жив?

Что такое? Женский голос? Жаром обдало Жука!

- Любочка, ты?

- Я, тише. Где ты?"

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

"Ну ладно! Знаешь, я весь день тогда думала... Ты молодец, Макарка, а с мужиками драться совсем глупо... И Юрий зря с вами воюет... Совсем это ни к чему... А тебя мне жалко... Мы ведь с тобою рыбу ловили... И вообще все это чепуха!"

"Эти слова она прошептала быстро-быстро, прижавшись всем телом к Макару, обдавая его лицо своим взволнованным, горячим дыханием.

Сердце его вдруг согрелось какой-то нежданной лаской.

Крепко стиснув ее слабенькую, непривычную к работе ручку, он шепнул:

- Ты хорошая, Любик. Я знаю, ты будешь за нас, мужиков.

- Буду, Макар. И теперь пришла освободить тебя. Беги, пока они не проснулись" (I том, стр. 117-118).

Вот вам и любовная интрига, да еще и вместе с "р-революционной идеологией".

После этого Любик бежит от родных вслед за Макаром-Следопытом и становится заядлым врагом белых.

Во второй повести Остроумова, "Черный лебедь", в ту же Любочку влюбляется польский контрразведчик Стах. И он тоже становится непримиримым врагом помещиков и капиталистов. Жалко, что эпопея обрывается на второй книге, а то бы хват Макар и прекрасная Любочка разагитировали весь мир...

О романах Остроумова не стоило бы говорить здесь так много. Но в письмах читателей они упоминаются десятки раз.

Значит ли это, что у наших читателей испорченный литературный вкус и слабое политическое чутье? Нет, не значит. Те же читатели предлагают в письмах серьезные темы, высказывают живые и очень типичные для советского школьника мысли.

Очевидно, Остроумов поймал их на "живца", закинул такую приманку, на которую молодой неопытный читатель непременно клюнет. Эта приманка - густая фабульность, героика, романтика.

Наша первая и неотложная задача - помочь ребятам понять, какой суррогат подсунули им вместо книги, которая должна была ответить на самые лучшие их побуждения, удовлетворить законные требования их возраста.

13. Почему у нас в головах засели такие книги?


Советская пинкертоновщина и рокамболевщина, пожалуй, даже опаснее старой. Ведь читатель и сам знает, чего стоит старая. Он несет ее под полой не только потому, что скрывает от учителя или от вожатого пеструю обложку с тиграми и скелетами. Нет, он явно стыдится своей покупки, он отлично понимает, что ему, советскому школьнику и пионеру, не пристало быть потребителем старорежимного товара с таким явным запашком.

Недаром же о старой сыщицкой литературе он говорит в письмах так:

"Увлекаюсь, но знаю, что дрянь".

"Читать-то читаю, но только для развлечения".

Да кроме того, у нас есть надежда, что и старый-старинный писатель Боровлев и Ник Картер когда-нибудь умрут самой обыкновенной, естественной смертью. Ведь в конце концов не на пергаменте же они напечатаны, а всего только на бумаге, да еще и довольно скверной. А вновь, я полагаю, никто их не переиздаст. Наши печатные станки не сдаются в аренду спекулянтам.

А вот бульварные романы последних лет, изданные в 1925-1930 годах, даже если их больше не переиздадут, будут еще долго жить и попытаются, чего доброго, оставить после себя потомство.

В своих письмах ребята говорят о них громко и безо всякого стеснения, чаще, чем о книгах Житкова, Сергея Григорьева и даже Диккенса. Некоторые ребята считают необходимым сделать при этом оговорку:

"Знаю, что не совсем правдоподобно, но зато очень интересно".

Или:

"Тут, конечно, много фантазии, но здорово увлекательно".

Во всяком случае, мещанская литература, предреволюционная и наша собственная бульварщина еще до сих пор не перестали угрожать и читателям, и детской литературе.

Как и кому бороться с этой бедой?

"Не знаю, чем объяснить, - пишет Горькому пионер из Витебска, - почему у нас в головах засели такие книги, как о подвигах Ната Пинкертона и других... Почему нас интересуют книги мордобойского характера. Виноваты ли писатели, составляющие эти книги, или мы лучше их воспринимаем? Неужели наши литераторы не могут создать такую детскую пролетарскую литературу, которая наголову разбила бы кровожадную пинкертоновщину?"

Пионер из Витебска прав. Мы не научились еще побеждать литературу "мордобойского характера" и "кровожадную пинкертоновщину".

В первую очередь бороться с этой "желтой опасностью" должны наши детские писатели. Ведь вот удалось же таким книгам, как "Дерсу Узала" Арсеньева, "РВС" и "Школа" Гайдара, "Республика Шкид" Белых и Пантелеева, "Морские истории" Житкова, "Кондуит" Кассиля, "Тансык" Кожевникова, "Пакет" Пантелеева, занять место среди любимых детских книг.

Пионеры из Саратова пишут о книге, которую меньше всего можно упрекнуть в беллетристической демагогии. Речь идет о "Кара-Бугазе" Паустовского.

"Кара-Бугаз" - одно из лучших произведений, написанных для детей старшего возраста. "Кара-Бугаз" ценен тем, что дает полную картину истории величайшего в мире источника глауберовой соли".

"Книга учит на примере лучших работников изыскательных партий, стойких и выдержанных большевиков, быть тоже стойкими и настойчивыми..."

А вот что пишут ребята из пионерского лагеря со станции Товарково:

"Нам очень нравятся книги о героических подвигах нашей доблестной Красной Армии... "Пакет" Пантелеева мы только сегодня дочитали. Книга такая интересная. Читка этой книги сопровождалась у нас на сборе то громким смехом, то слезами".

Но наши немногочисленные писатели для детей не могут, конечно, выдержать бой со всей той липкой массой бульварщины, явной и тайной, которая часто бывает привлекательна ребятам не только хитрым сочетанием героизма и скрытой эротики, но еще и особенным ореолом запретности.

На помощь писателям должно непременно прийти Государственное издательство детской литературы. Оно должно поскорее бросить в школьные библиотеки самые большие тиражи наших классиков, и не в серой обложке бесцветного школьного пособия, а в самом привлекательном виде - со многими рисунками и в хорошем переплете.

Круг чтения ребят должен быть расширен за счет классической и современной нашей литературы.

"Товарищ Горький, добейтесь того, чтобы классики были в вольной продаже", - пишут ребята.

"Мы очень любим читать современных писателей, не исключая тебя", - пишут другие.

В письмах особенно часто упоминаются: "Дубровский" и "Капитанская дочка" Пушкина, "Детство", "В людях" и "Мать" Горького, Гоголь, Толстой, Чехов, Некрасов, "Железный поток" Серафимовича, "Чапаев" Фурманова, "Тихий Дон" и "Поднятая целина" Шолохова.

Необходимо открыть широкий доступ в детскую библиотеку и лучшей переводной литературе.

Пусть Вальтер Скотт, Купер, Стивенсон, Диккенс, Гюго помогут нам добить остатки той книжной армии, которая когда-то, до революции, двигалась сплошным фронтом, а теперь рассыпалась и пробирается по закоулкам бандитскими шайками.

Но если даже наши писатели и книгоиздательства и дадут в ближайшем будущем книгу, которая окажется в силах выдержать борьбу с подпольным детским чтением, полной победы еще не будет.

Нужен третий союзник - богатая, тесно связанная со своим читателем детская библиотека.

Без нее лучшая книга окажется бессильной, а худшая найдет прямую или окольную дорогу к нашему читателю.

Недаром на новостройках, где нет наследственных чердаков и чуланчиков, но зато есть новая, заботливо устроенная библиотека, о подпольном детском чтении даже и не слышно. "Мордобойская" литература туда не проникла.

Хибиногорский библиотекарь так прямо и говорит:

- Не завезли.

Это очень хорошо сказано. Паразитическую литературу именно завозят вместе с мещанской утварью и рухлядью, как тараканов.

Для того чтобы эта литература не проникла туда, где ее еще нет, и чтобы вывести ее оттуда, где она водится, мы должны построить у нас в стране множество детских библиотек, которые ребята будут уважать и не променяют ни на какую приманчивую коллекцию Пинкертонов и Антонов Кречетов.

В детской библиотеке должны работать люди, понимающие и книгу, и детские требования.

А требования наших ребят выражены в их письмах точно и просто:

"Больше всего люблю книги, которые наталкивают на тот или иной вопрос или возмущают тебя" (пионер из с. Ольхи).

1934



Примечания

Дети отвечают Горькому. - Впервые в книге: Год семнадцатый. Альманах 4, "Советская литература", М. 1934. В сокращенном виде - в газете "Правда", 1934, № 135, 18 мая.

1. Из стихотворения Р. Киплинга "Есть у меня шестерка слуг" в переводе С. Маршака (см. т. 3, наст. изд.).  ↑ 

2. "Красин" - ледокол арктического флота СССР. В 1928 г. участвовал в спасении экипажей итальянской экспедиции У. Нобиле. В 1932 г. "Красин" помог ледоколу "Ленин" освободиться от ледового плена в юго-восточной части Баренцева моря.  ↑ 

3. Книга немецкой писательницы Софи Ворисгофер (1838-1890) "Корабль натуралистов" была переиздана "Молодой гвардией" в 1928 г. На русский язык переведены также: "Образовательное путешествие. Живописные очерки отдаленных стран", СПб. 1885; "Алмазы перуанца. Приключенческое путешествие по Южной Америке", СПб. 1902, и др.  ↑ 


<<

Содержание

>>

При использовании материалов обязательна
активная ссылка на сайт http://s-marshak.ru/

Яндекс.Метрика